Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
Студенты энергично закивали в знак согласия.
— И вот сегодня я хотела представить его вам, очертив столь впечатляющий curriculum vitae [101] этого человека. Но… — тут она игриво покосилась на сидевшего за столом президиума Лэнгдона, — один из наших студентов только что предоставил мне еще более, если так можно выразиться, интригующее вступление.
И она показала номер бостонского журнала.
Лэнгдона передернуло. Где, черт побери, она это раздобыла?
101
Круг
Ведущая начала зачитывать отрывки совершенно идиотской статьи, а Лэнгдон все глубже и глубже вжимался в кресло. Тридцать секунд спустя аудитория уже вовсю хихикала, а дамочка никак не унималась.
— «Отказ мистера Лэнгдона рассказать средствам массовой информации о своей необычной роли в прошлогоднем совещании в Ватикане определенно помог ему набрать очки в борьбе за вхождение в первую десятку „интриганов“». — Тут она умолкла и обратилась к аудитории: — Хотите послушать еще?
Ответом были дружные аплодисменты. Нет, кто-то должен ее остановить, подумал Лэнгдон. А она зачитывала новый отрывок:
— «Хотя профессора Лэнгдона в отличие от некоторых наших молодых претендентов нельзя считать таким уж сногсшибательным красавчиком, в свои сорок с хвостиком он в полной мере наделен шармом ученого. И его очарование лишь подчеркивает низкий баритон, который, по мнению студенток, действует „прямо как шоколад на уши“».
Зал так и грохнул от смеха.
Лэнгдон выдавил робкую улыбочку. Он знал, что последует дальше — пассаж на тему «Гаррисон Форд в твиде от Гарриса». И поскольку сегодня он опрометчиво вырядился в твидовый пиджак от Гарриса и водолазку от Бербери, то решил срочно предпринять какие-то меры.
— Благодарю вас, Моник, — сказал Лэнгдон, поднялся и сошел с подиума. — В этом бостонском журнале определенно работают люди, наделенные даром художественного слова. Им бы романы писать. — Он вздохнул и оглядел аудиторию. — И если я только узнаю, кто приволок сюда этот журнал, потребую вышвырнуть мерзавца вон.
Все снова дружно расхохотались.
— Что ж, друзья мои, как всем известно, я пришел сегодня к вам поговорить о власти символов…
Звонок телефона прервал размышления Лэнгдона.
Он обреченно вздохнул и снял трубку:
— Да?
Как и ожидалось, это снова был портье.
— Мистер Лэнгдон, еще раз прошу прощения за беспокойство. Но я звоню сообщить вам, что гость уже на пути к вашей комнате. Вот я и подумал, может, лучше предупредить вас.
Лэнгдон проснулся окончательно.
— Так вы направили его ко мне в номер?
— Прошу прощения, месье, но человек такого ранга… Просто подумал, что не вправе останавливать его.
— Да кто он такой наконец?
Но портье уже повесил трубку.
И почти тотчас же раздался громкий стук в дверь. Лэнгдон нехотя поднялся с кровати, босые ступни утонули в толстом пушистом ковре. Он накинул халат и направился к двери.
— Кто там?
— Мистер Лэнгдон? Мне необходимо переговорить с вами. — По-английски мужчина говорил с акцентом, голос звучал резко и властно. — Я лейтенант Жером Колле. Из Центрального управления
Лэнгдон замер. Центральное управление судебной полиции, или сокращенно ЦУСП? Он знал, что эта организация во Франции примерно то же, что в США ФБР.
Не снимая цепочку, он приотворил дверь на несколько дюймов. На него смотрело худое лицо с невыразительными, как бы стертыми чертами. Да и сам мужчина в синей форме был невероятно худ.
— Я могу войти? — спросил Колле.
Лэнгдон колебался, ощущая на себе пристальный изучающий взгляд лейтенанта.
— А в чем, собственно, дело?
— Моему капитану требуется ваша помощь. Экспертиза в одном частном деле.
— Прямо сейчас? — удивился Лэнгдон. — Но ведь уже за полночь перевалило.
— Сегодня вечером вы должны были встретиться с куратором Лувра, я правильно информирован?
У Лэнгдона возникло тревожное предчувствие. Действительно, он и достопочтенный Жак Соньер договаривались встретиться после лекции и поболтать за выпивкой, однако куратор так и не объявился.
— Да. Но откуда вы знаете?
— Нашли вашу фамилию у него в настольном календаре.
— Надеюсь, с ним все в порядке?
Агент вздохнул и сунул в щель снимок, сделанный «Поляроидом».
Увидев фотографию, Лэнгдон похолодел.
— Снимок сделан меньше часа назад. В стенах Лувра.
Лэнгдон не сводил глаз с леденящей душу картины, и его отвращение и возмущение выразились в сердитом возгласе:
— Но кто мог сделать такое?!
— Это мы и хотим выяснить. И надеемся, вы поможете нам, учитывая ваши знания в области религиозной символики и намерение встретиться с Соньером.
Лэнгдон не отрывал глаз от снимка, и на смену возмущению пришел страх. Зрелище отвратительное, но дело тут не только в этом. У него возникло тревожное ощущение deja vu [102] . Чуть больше года назад Лэнгдон получил снимок трупа и аналогичную просьбу о помощи. А еще через двадцать четыре часа едва не расстался с жизнью, и случилось это в Ватикане. Нет, этот снимок совсем другой, но, однако же, явное сходство в сценарии имело место.
102
Я где-то это уже видел (фр.).
Агент взглянул на часы:
— Мой капитан ждет, сэр.
Но Лэнгдон его не слышал. Глаза по-прежнему были устремлены на снимок.
— Вот этот символ здесь, и потом то, что тело так странно…
— Он отравлен? [169] — предположил агент.
Лэнгдон кивнул, вздрогнул и поднял на него взгляд:
— Просто представить не могу, кто мог сотворить такое…
Агент помрачнел.
— Вы не поняли, мистер Лэнгдон. То, что вы видите на снимке… — Тут он запнулся. — Короче, месье Соньер это сам с собой сделал.
169
Он отравлен? — Расположено? (Positioned?) — N.