Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
В бледном свете луны принц вдруг с удивлением заметил страх на лице епископа.
— Да, вы должны бояться, — произнес Хулиан, и его голос прозвучал настолько властно, что это удивило даже его самого. Вальдеспино инстинктивно подался назад, тоже изумленный необычным тоном принца. Никогда прежде Хулиан так не говорил с епископом. — Я будущий король Испании. Вы лишили меня охраны и связи с моими людьми. Запретили слушать новости. Я даже не могу позвонить невесте!
— Я искренне прошу прощения… — начал Вальдеспино.
— Этого недостаточно, — перебил Хулиан.
Вальдеспино тяжело вздохнул и повернулся к принцу.
— Некоторое время назад, дон Хулиан, мне позвонили. Этот человек …
— Какой человек?
Епископ помедлил, прежде чем ответить:
— Ваш отец. Он был глубоко потрясен.
Что? Хулиан навещал отца всего два дня назад в Паласио-де-ла-Сарсуэла, и король был в прекрасном расположении духа, насколько это возможно в его состоянии.
— Что же стало тому причиной?
— К несчастью, он видел трансляцию из музея Гуггенхайма.
Хулиан невольно стиснул челюсти. Больной отец спит почти круглые сутки, он редко выдерживает даже час бодрствования. Более того, король запретил ставить телевизоры и компьютеры в дворцовых спальнях, поскольку считал их священным местом, отведенным только для чтения и сна. Сиделки прекрасно осведомлены об этом, и они бы не допустили, чтобы отец встал с постели ради разнузданного атеистического шоу.
— Это моя вина, — признался Вальдеспино. — Несколько недель назад я привез королю планшет, чтобы он не чувствовал себя совсем уж оторванным от мира. Он учился отправлять сообщения, пользоваться электронной почтой. А вышло так, что именно на планшете он и увидел выступление Кирша.
Хулиану стало дурно. Неужели в свои, возможно, последние часы отец смотрел провокационное антикатолическое шоу, завершившееся кровавой драмой? Теперь короля, наверное, мучает мысль о том, к чему он, правитель, привел свою несчастную страну.
— Нетрудно догадаться, — продолжил Вальдеспино, постепенно овладевая собой, — что короля встревожило очень многое. Особенно он был расстроен содержанием некоторых высказываний Кирша и, конечно, тем, что ваша невеста приняла участие в этом действе. Король считает, это больно ударит по вам и по дворцу.
— Амбра — независимая женщина и живет своим умом. Отец это хорошо знает.
— Как бы то ни было, король говорил со мной так же решительно, как в былые годы. Он приказал немедленно привезти вас к нему.
— Но почему мы здесь? — по-прежнему жестко спросил Хулиан, указав в сторону подъездной аллеи. — Отец же в Сарсуэле!
— Уже нет, — тихо проговорил Вальдеспино. — Он приказал перевезти его в другое место. Он хочет провести последние дни в окружении того, что будет напоминать ему об истории его страны.
Принц внезапно все понял.
Мы ехали не в особняк.
С дрожью в сердце он отвернулся от епископа и посмотрел вперед — не на подъездную аллею, а туда, где меж крон деревьев угадывались подсвеченные башни огромного здания.
Эскориал.
У подножия горы Абантос возвышается, как крепость, один из величайших религиозных памятников мира — легендарный испанский Эскориал. На
Усыпальница королей.
Отец впервые привел Хулиана в это жуткое подземелье, когда ему было всего восемь лет. Первым делом они прошли в Panteon de Infantes — ту часть подземного мавзолея, где находятся могилы детей. Хулиан до сих пор не смог забыть ужасающий «именинный пирог» — массивную круглую гробницу, похожую на торт с белыми слоями крема. В этом «торте», в «выдвижных ящиках» по бокам, покоятся останки шестидесяти инфант и инфантов. Впрочем, через несколько минут ужас перед чудовищной детской гробницей померк: отец привел Хулиана туда, где нашла последний приют его мать. Принц предполагал, что увидит мраморную усыпальницу, достойную королевы Испании. Но тело матери покоилось в простом свинцовом гробу в комнате с каменными стенами в конце длинного полутемного коридора. Король объяснил мальчику, что мать находится сейчас в pudridero, «камере разложения», где тела королей и королев лежат тридцать лет, пока не рассыпаются в прах. После этого их помещают в склепы, где они находят вечное пристанище. Хулиан вспомнил, что ему пришлось тогда собрать все силы, чтобы не расплакаться и преодолеть подступающую тошноту.
Дальше отец подвел его к лестнице, которая, казалось, уходила в бесконечную подземную тьму. Стены здесь были уже не белого, а роскошного янтарного цвета. На каждой третьей ступени горели ритуальные свечи, отбрасывая блики света на темно-золотистый камень.
Маленький Хулиан, цепляясь за древние веревочные поручни, спускался вниз следом за отцом. Одна ступень, еще одна, еще… все глубже и глубже в темную пропасть. Лестница привела их к тяжелой, богато украшенной двери. Король, открыв ее, ступил внутрь и знаком велел Хулиану войти следом.
Вот он, Пантеон королей, сказал отец.
Хулиану было всего восемь, но он уже слышал про это легендарное место.
Дрожа, мальчик переступил порог и оказался в восьмиугольном зале цвета золотистой охры. В воздухе плыл запах ладана, и все вокруг, казалось, расплывается перед глазами в неровном свете свечей, горящих в люстре под потолком. Хулиан стоял в центре зала и медленно поворачивался, осматривая стены одну за другой. Он очень замерз в этом храме одиночества и чувствовал себя совсем маленьким.
Во всех восьми стенах имелись глубокие ниши, а в них, занимая все пространство, были установлены одинаковые черные гробы с золотыми табличками. Имена на табличках Хулиан знал из учебника истории — король Фердинанд… королева Изабелла…Король Карл V, император Священной Римской империи… Тяжелая рука отца лежала на плече принца. И в этот миг, в звенящей тишине пантеона, Хулиана пронзила глубокая тоска предчувствия. Однажды именно здесь похоронят и моего отца.
В полном молчании отец и сын поднялись наверх из подземелья, прочь от смерти, навстречу воздуху и свету. Под лучами жгучего испанского солнца король склонился и посмотрел Хулиану прямо в глаза.