Весь Дортмундер в одном томе

Уэстлейк Дональд Эдвин

Будучи водителем, Стэну нравилось потреблять алкоголь в темпе, но он ненавидел, когда его пиво шло без соли. Время от времени с ним случались всплески разума.

— Это хорошо, — сказал Дортмундер.

— В общем, это Ральф звонил. Встреча отменяется.

— Ральф — это Ральф Винслоу, ржаной-виски-в-звенящем-стакане.

— Он созвал всех, а теперь сообщил, что собрания не будет, — подытожил Дортмундер.

— Копы что-то нашли у него в машине. Он не мог сказать подробней.

— Да, ясно.

— Вообще-то, я у него на быстром наборе, так что

копы, наверное, думают, что он со своим адвокатами болтает.

— Позвони Энди. Он сюда едет, хоть время сбережет, — предложил Дортмундер.

— Правильно. Он у меня на быстром наборе. У тебя такого нет, так ведь? — спросил он, вытаскивая свой сотовый.

— Нет, — просто ответил Дортмундер.

После звонка последнему участнику несостоявшейся встречи, они вернулись в зал, обошли завсегдатаев у стойки и приблизились к бару с той стороны, где Ролло недавно колдовал над своими удивительными коктейлями, а теперь сердито надраивал стойку грязной тряпкой. В кабинке леди уже не было, только на столе остались пустые бокалы с цветным льдом на дне. Быстро они. И коктейльные зонтики забрали.

— Извини, Ролло, — сказал Дортмундер, возвращая бутылку и стаканы. — Планы поменялись.

— Возвращайтесь позже.

Проходя мимо пятерки у бара, Дортмундер и Стэн услышали, как первый из этих завсегдатаев заявил:

— А хочешь мою идею про рай? Ты туда попадаешь и спишь.

— Третий повернулся на своем табурете, чтобы лучше видеть собеседника.

— Да? И что дальше?

— Что дальше? Конец. Последний сон. Можешь представить себе что-нибудь лучше этого?

В наступившей тишине, Дортмундер как раз выходя из бара, сказал:

— Я рассчитывал на это. Мог бы кое-что использовать.

— Я тоже, — согласился Стэн. — Я подброшу тебя до дома.

— Спасибо. Я, может, еще один звоночек сделаю.

2

— Дортмундер! Джон Дортмундер! Ты дома, Джон Дортмундер?

— Ох! — и Дортмундер отскочил от телефона, откинув руку как можно дальше от себя.

— Джон Дортмундер, это ты?

— Не ори!

— Что?

— Не ори, говорю!

В телефоне прозвучало какое-то бормотание. Очень осторожно Дортмундер снова приблизил трубку к уху. Оттуда послышалось невнятное:

— Что такое? Я возвращаюсь, а тут телефоны не работают?!

— Арни? Это случилось три недели спустя, после несложившейся встречи в «Баре и Гриле».

— Вот ты где! Приветствую тебя, Джон Дортмундер!

— Да, привет, Арни. Так ты вернулся уже?

— Не прошло и десяти минут, как я отомкнул свою дверь.

— Так значит, не сработало? — Дортмундер не был удивлен.

На что Арни возмутился:

— Как это не сработало? Ясен пень, все сработало! Меня выпустили с почетом, Джон Дортмундер. Перед тобой сейчас новый человек!

— Ну, я тебя сейчас все равно не вижу, — заметил Дортмундер, — но, должен сказать, звучишь ты по-старому.

— Да, я просто имидж немного сменил, — пояснил Арни.

В комнату вошла преданный компаньон Дортмундера Мэй с ручкой в руке — она гадала в кухне кроссворд —

и сосредоточенно прислушалась к беседе.

— Новые шасси мне, конечно, не приделали, я по-прежнему растение в физическом плане, но кожа цвета кофе имеется, — продолжал Арни.

— Ну, ты же в тропиках был, — сказал Дортмундер, показывая Мэй всем телом и приподнятой бровью, в общем, задействовал все, чтобы сообщить — сам не в курсе, в чем тут дело, но, кажется, никакой угрозы нет.

— Так и есть, — согласился Арни. — Не знаю, когда я теперь еще выйду из дома. Но, слушай, говорю же тебе, я по-настоящему и дом-то никогда не покидал.

— И то верно.

— Вообще-то, я вот зачем тебе звоню — есть новенький план, и ты должен приехать сюда.

— Туда? То есть, к тебе домой?

— Именно здесь я и нахожусь, Джон Дортмундер! И здесь же я намереваюсь предложить тебе такое предложение, что тебе сразу же понравится!

— Какое еще предложение?

— Дортмундер, не будем вдаваться в подробности через этот публичный аппарат. Это же телефон…

— Да, да, я понял.

— Знаешь, в наших взаимоотношениях, ну, в сделках между нами, я всегда давал тебе высокую ставку.

— Это верно.

— Мне приходилось это делать, — напомнил ему еще раз Арни. — Но если бы я давал ставку пониже, как этот мошенник Стун, никто бы ко мне не стал ходить из-за моей врожденной непривлекательности.

— Хм.

— Все в прошлом, Джон Дортмундер, — пообещал Арни. — Подожди, вот увидишь! Когда ты придешь, я тебе все выложу. Ты никогда даже не мечтал о таких деньжищах. Приходи, я дома. Пока не верну свою бледность, никуда из квартиры не выйду. Заходи в любое время, Джон Дортмундер. И я тебе расскажу, как классно вернуться домой. Ну, пока.

— Присядем, — предложил Дортмундер.

Они сели, и Мэй обеспокоенно посмотрела на него.

— Я как-то тебе говорил о некоем персонаже по имени Арни Олбрайт.

— Перекупщик, — кивнула она, и отложила ручку на журнальный столик. — Ты иногда продаешь ему барахло, и он тебе не нравится.

— Он никому не нравится. Он и себе не нравится. Однажды он мне сказал, что не любит себя настолько, что бреется спиной к зеркалу.

— Но барахло ты ему продаешь.

— Он улучшает свою личность путем увеличения стоимости товара.

— Что, настолько противен?

— Ну, он только что из реабилитации.

— Реабилитации? Он что, еще и алкоголик?

— Нет, он просто противный, но этого достаточно. Как оказалось, его семья не могла больше этого терпеть, и оставалось или выбросить его из самолета или провести психологическое вмешательство. Не думаю, что у них был самолет, так что они выбрали второй способ.

— Джон, когда люди проводят психологическое вмешательство, они делают это с алкашом или наркоманом или с кем-то подобным. Они говорят ему, что он должен пройти реабилитацию или лечь в клинику для наркоманов, или куда там еще, потому что никто больше терпеть этого не будет. А если проводят такое за несносное поведение, то куда они его послали?