Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе

Гамильтон Эдмонд Мур

— Убейте их!

Феррис прыгнул в свернувшуюся кольцами массу лиан и взмахнул мачете. Он резал кольца, державшие девушку, рубил ветки, бешено хлеставшие их.

Сильным ударом по локтю Беррью выбил мачете из его рук.

— Я говорил вам не убивать, Феррис! Я предупреждал вас!

— Убейте их! — пульсировали чужие мысли.

Беррью снова заговорил, не отрывая глаз от Ферриса:

— Беги, Лиз. Уходи из леса. А этот… убийца должен умереть.

Он бросился на Ферриса, в его белом лице и стиснутых

кулаках ясно читалась смерть.

Они упали, сжимая друг друга в объятиях, и уже скользили вокруг них лианы, делая петли и опутывая их, и стягивая их все туже!

А затем лес закричал.

Акустические и телепатические крики раздались одновременно, полные ужаса. Крики были полны нечеловеческой агонии.

Хватка Беррью разжалась. Француз, спутанный вместе с Феррисом кольцами лиан, поднял в ужасе глаза.

Затем и Феррис увидел, что случилось. Маленькая пробирка разбилась, ударившись о ствол баньяна, когда Беррью напал на Ферриса.

И щепотка серо-зеленой плесени разнеслась по лесу быстрее, чем пламя! Вырвавшись на свободу, серо-зеленый убийца распространялся, размножаясь с ужасной быстротой!

— Боже! — завопил Беррью. — Нет… Нет!..

Даже в нормальном темпе болезнь распространяется мгновенно, а для Ферриса и остальных, живших в замедленном темпе, она бушевала холодным пламенем смерти.

Она охватила стволы, ветви и воздушные корни величественных баньянов, съедая листья, споры и почки. Она торжествующе понеслась по земле, по лианам, траве и кустам, ворвалась на другие деревья по воздушным мостам лиан.

И она прыгала среди лиан, опутавших двух человек! В безумной, смертельной агонии лианы корчились и стягивались.

Феррис почувствовал затхлую плесень во рту и ноздрях, ощутил, как лианы, словно стальные кабели, выдавливают из него жизнь. Мир потемнел…

Затем сверкнуло и просвистело стальное лезвие, и давление ослабло. Голос Лиз достиг его ушей, руки Лиз пытались вытащить его из умирающих, сжимающихся лиан, которые она частично перерубила. Он выкарабкался на свободу.

— Мой брат! — задыхаясь, воскликнула Лиз.

Феррис неуклюже рубил мачете массу умирающих, корчащихся змей-лиан, все еще опутывающих Беррью.

Когда Феррис разрезал лианы, показалось его лицо. Оно было темно-багровым, застывшим, с остановившимися, мертвыми глазами. Петля лианы обвилась вокруг его шеи.

Лиз опустилась возле него на колени, горько рыдая, но Феррис поставил ее на ноги.

— Нужно убираться отсюда! Он мертв… но я позабочусь о его теле.

— Нет, оставь его здесь, — всхлипнула она. — Оставь его здесь, в лесу.

Мертвые глаза, видящие смерть чужого мира, с которым он теперь слился навеки… Да, это было правильно.

Сердце Ферриса дрогнуло, когда он пошел с Лиз назад через лес, колыхавшийся и бушевавший в смертных муках.

Далеко

во все стороны летела серо-зеленая смерть. И все слабее, слабее доносились странные телепатические крики. Он так и не был уверен, что слышал их на самом деле.

— Мы умираем, братья! Мы умираем!

А затем, когда Феррису уже казалось, что его здравый ум вот-вот погибнет под весом чужой агонии, произошла внезапная перемена.

Пульсация смены дня и ночи стала растягиваться, каждый период света и тьмы становился все длиннее и длиннее…

Период головокружительного беспамятства вменился полным сознанием. Они неподвижно стояли в большом лесу, в ярком солнечном свете.

Они больше не были хунети.

Хлорофилловый экстракт в их телах исчерпал свою силу и они вернулись к обычному темпу человеческой жизни.

Лиз ошеломленно подняла глаза на лес, который теперь казался застывшим, мирным, безмятежным — и в котором серо-зеленая болезнь ползла так медленно, что они не видели ее движения.

— Тот же лес, и он по-прежнему корчится в агонии, — хрипло сказал Феррис. — Но теперь мы снова живем с нормальной скоростью и не можем этого видеть.

— Пожалуйста, уедем! — Девушка содрогнулась. — Прочь отсюда, сейчас же!

У них заняло около часа вернуться в бунгало и упаковать вещи, которые можно было унести с собой.

Они вышли на тропу, спускавшуюся к Меконгу.

В свете заходящего солнца была хорошо видна область больного леса, значительно продвинувшаяся вдоль их пути к реке.

— Эта болезнь убьет весь лес? — спросила девушка.

— Нет, лес будет бороться и со временем победит. Но для него это будет очень не скоро. По нашему счету — через годы, десятилетия. Хотя он это воспримет быстрее, свирепая борьба бушует уже сейчас.

Когда они тронулись в путь, Феррису показалось, что в его голове все еще пульсирует слабый, отдаленный, чужой крик:

— Мы умираем, братья!

Он не оглянулся, но знал, что никогда больше не вернется ни в этот, ни в какой другой лес, что с его профессией покончено и больше он никогда не убьет ни одно дерево.

Мои бедные железные нервы

Я НЕ ХОТЕЛ этого. Я, Грэг, не люблю говорить о себе. Когда Кэрт Ньютон предложил мне описать это приключение для нашего дневника, поначалу я отказался.

Я сказал: «Нет, Кэрт, не стоит. Ты же знаешь, я не из тех, кто хвастает собственными подвигами».

«Знаю, — сказал он. — Но раз уж этой историей с Машами занимался исключительно ты и все подробности больше никому не известны, писать отчет тоже тебе».

Ну и я согласился. Ведь Кэрт — капитан Футур — рассчитывает на меня больше, чем на других. Вероятно, потому, что мы с ним одинаково мыслим.