Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе
Шрифт:
— Потому что если бы хотел сделать какое-то сенсационное заявление, я бы предпочел сделать его тогда и там, где соберутся представители различных солнечных систем. Подумайте, сколько можно сэкономить на межпланетных телеграммах. Да и эффект будет намного более внушительным, — тут Кеттрик пожал плечами. — Конечно, я говорю, что сделал бы я.
— Кстати, мы согласны с этой теорий, мистер Кеттрик, — сказал Викерс. Он поднялся и встал перед камином, как профессор, широко расставивший свои худые ноги и приготовившийся читать лекцию студентам. — А теперь не хотите ли выпить?
И
— Нет, спасибо. — И тут он заметил, что глаза на профессорском лице сверкали жестко и холодно, стреляя острыми искрами.
— Наверное, вы уже начинаете понимать, почему вы здесь, — сказал Викерс.
Кеттрик покачал головой. Он не поменял своей расслабленной позы на стуле, но ладони его вспотели и живот пронзили раскаленные стрелы.
— Я бы предпочел, чтобы сами сказали это.
Викерс кивнул:
— Это очень просто. Мы хотим, чтобы вы поехали в Хайдас и разузнали, что сможете о… — он, поколебавшись, наконец произнес: —…о Роковой Звезде.
— Но… — тихо сказал Кеттрик. — Черт меня подери! — Он осмотрелся, переводя взгляд с Викерса на Ферсона, с Ферсона на Секма. — Чья это идея?
— Не моя, — ядовито отметил Ферсон. — В этом могу вас заверить.
Секма сделал красноречивый жест руками.
— Джонни, кто еще знает Хайдас лучше тебя? Ты сам рассказал мне о десятках мест, о которых я и не слыхал, а я являюсь членом Созвездия. — Он улыбнулся. — У вас особый талант, Джонни. Все годы, которые я посвятил тому, чтобы угнаться за вами, были самыми увлекательными и живыми в моей жизни. То есть в моей профессиональной деятельности. Когда стало понятно, что нам нужно привлечь кого-то для этой миссии, я конечно же, подумал о вас.
Кеттрик уставился на него широко открытыми как у ребенка глазами:
— Черт, это потрясающе, — сказал он. — Я даже не рассердился, Секма. Я просто ошеломлен. — Он встал, глядя на Викерса. — Теперь, кажется, я готов выпить.
— Угощайтесь.
На столе стоял уже открытый великолепный селарет. Кеттрик налил себе двойную порцию, выпил ее одним залпом и почувствовал легкий взрыв, прекративший ритмичный нервный пульс в желудке, которые били тревогу, предупреждали об опасности, но он уже услышал произнесенное вслух сообщение, и эти повторяющиеся сигналы начали просто мешать и отвлекать.
До него донесся голос Ферсона.
«…сам в отчете. Я считаю это чистым безумством посылать этого человека на такое задание. А если он найдет эту… вещь. При условии, что она существует. Что помешает ему присвоить ее самому?
— Джонни — честный человек, — сказал Секма. — По-своему честный. И кроме того… — Он перевел свой синий взгляд на Кеттрика, слащаво улыбаясь и тихим голосом продолжая: — Он знает, что если бы он сделал это, я бы убил его.
Кеттрик усмехнулся.
— Вы забываете, что в таком случае я мог бы разрушить вашу солнечную систему, как только увидел бы твою страшную рожу.
На это Секма ответил:
— И это не спасло бы тебя.
И Кеттрик знал, что это была правда.
— Ну, это не актуально, потому что я не собираюсь никуда идти. Наймите себе кого-то из Созвездия… кого-то из ваших людей. Что можно хотеть от землянина,
— Не от всякого землянина. У тебя есть еще один талант, Джонни. Ты умеешь ладить с людьми, даже если они не люди. Тебя любят. Тебе доверяют. И как землянин ты везде вхож. Любой житель Созвездия, независимо от того, из какого он мира, имеет определенное число врагов еще до того, как он покидает свой дом. Наш полет в Хайдас был намного более продолжительным, чем ваш, и не все дураки и проходимцы вселенной обязательно рождаются на Земле. Ты прекрасно знаешь это, Джонни. Я просто повторяю объяснение. Потому что это был первый вопрос, который мне задали эти джентльмены.
— Ладно, — сказал Кеттрик. — А теперь я задам вопрос. — При этом он повернулся к ним лицом. Секма, Викерс все еще стояли перед камином и не спускали с него холодных жестоких глаз. Минотавр сидел, склонив тяжелую голову над бокалом, ничего не говоря, и наверное, даже не слушая. Ферсон застыл с поджатыми губами и прямой спиной, как сердитая старуха. Оба астрофизика незаметно устранились от спора, размышляя над своими собственными кошмарными идеями.
— Секма, ты и Департамент Управления Торговли лишили меня лицензии. Вы обошлись мне где-то в миллион кредитов. Вы изгнали меня из Хайдаса. И в течение полутора лет после моего прибытия сюда это ничтожество Ферсон прижимает меня то с одной стороны, пытаясь найти предлог, чтобы бросить меня в пасть мистеру Раймонду, знаменитому людоеду, и плачется, когда у него это не получается. Полагаю это вам известно, мистер Викерс.
Викерс кивнул.
— Известно.
— Тогда скажите мне, — спокойно продолжил Кеттрик. — Стоит ли мне шевелить пальцем, чтобы ублажить кого-то из вас?
Викерс глянул на Раймонда, который сразу же заговорил какой-то небрежной скороговоркой:
— Потому что у тебя нет выбора, Кеттрик. Если ты откажешься, я так тебя упеку, что ты забудешь, какого цвета небо.
Ферсон злобно ухмыльнулся.
— По какому обвинению? — поинтересовался Кеттрик. — Я заплатил свой штраф, и больше никому из вас ничего от меня не получить.
— О, — возразил Раймонд, — есть способы. Найти новые улики. Мы с мистером Секмой обсуждали это.
— Отвратительно, Джонни, правда? — вмешался Секма, — нечестно, жестоко и омерзительно. Мы шьем тебе дело, мы принуждаем тебя, и знаем при этом, что посылаем тебя на верную смерть.
В голубых глазах Секмы было нечто, что Кеттрик никогда раньше в них не видел. Это нечто заставило его замолчать несмотря на то, что его трясло от злости, как при землетрясении. Секма продолжал очень спокойно:
— Ты поймешь, насколько это нам нужно.
Кеттрик внезапно развернулся и пошел прочь от них всех, он остановился перед закрытым тяжелой шторой окном и помедлил некоторое время. Никто не промолвил слова. Через несколько мгновений, когда он мог совладать собой, он вернулся и обратился к ним совершенно ровным голосом:
— Ладно, бросайте меня за решетку и будьте прокляты.
Ферсон открыл рот и скрипуче произнес: «Ха!» или что-то в этом роде, и Кеттрик нанес ему удар, настолько сильный, что тот согнулся и повис на ручке кресла.