Весь Карл Май в одном томе

Май Карл Фридрих

Но за секунду до этого они уже достигли реки. Лошадь оторвалась от берега и, описав высокую и широкую дугу, влетела в поток. Обоих всадников от удара швырнуло через голову животного.

Лошадь почувствовала себя свободной. Она проплыла некоторое расстояние, а потом медленно развернулась и спокойно вернулась к берегу.

В этот момент подоспел Виннету. Он спрыгнул с коня и вскинул ружье, готовый выстрелить, если между двумя упавшими завяжется борьба. Он собирался ранить огаллала, но оставить его в живых.

Поначалу обоих не было видно. Только «амазонка» Фрэнка покачивалась вблизи берега. Один из шошонов подцепил ее своим копьем. Тем временем ниже по течению и достаточно далеко от берега показался украшенный перьями чуб индейца. Потом невдалеке вынырнул Фрэнк. Он огляделся, а увидев голову дикаря, быстрыми

гребками поплыл к нему. Краснокожий казался неподвижным, хотя, пожалуй, был всего лишь оглушен. Он хотел улизнуть, но маленький саксонец, как хищная щука, набросился на него, заскочил ему на спину, повис на ней, схватил левой рукой за волосы и начал молотить по лбу правым кулаком. Огаллала тотчас исчез из виду, и Фрэнк вместе с ним. Над ними образовалась воронка, пошли пузыри, потом из этого водяного жернова показалась рука сиу, но быстро исчезла снова. Мелькнули обе ноги «слуги леса» и даже полы его фрака. Похоже, под водой шла борьба не на жизнь, а на смерть. Виннету не имел никакой возможности вмешаться. Олд Шеттерхэнд, Джемми, Дэви и Бауман стояли на берегу. Белый охотник отбросил оружие и сорвал с себя верхнюю одежду, уже готовый прыгнуть в воду. Но тут, кашляя и пыхтя, вынырнул Фрэнк. Кажется, он ничего не видел из-за струившейся по его лицу воды.

— Он еще там, внизу? — закричал он.

Естественно, он имел в виду вождя огаллала. Не дожидаясь ответа с берега, он снова ушел в глубину. Когда через несколько мгновений он вновь появился на поверхности, его левая рука крепко держала за волосы побежденного врага. Фрэнк медленно подплывал к берегу.

Его встретили громким ликованием, но сам он орал еще громче:

— Спокойствие! Жаль только, что моя шляпа бесследно пропала. Может, кто-нибудь из вас все же видел, куда она уплыла?

Все пожали плечами.

— Это уж слишком! Неужели из-за огаллала я должен потерять мое шапо со страусиным пером? Мерзкая история! О, да вот же оно, большей частью! У шошона на пике! Сейчас я, как судебный исполнитель, влеплю ему на полную катушку!

Выбравшись из воды, он поспешил к индейцу, чтобы вернуть свой головной убор. Лишь после этого он был готов выслушать похвалу своих товарищей.

Он победил вражеского предводителя и чувствовал себя главным героем сегодняшнего дня.

— Да, стоило усилий, — сказал он, — но нашему брату все равно. «Фэнди, финди, фунди»— так говорил Цезарь Сулейман-паше, и я вершу дела с не меньшей легкостью, нежели он!

— «Вени, види, вици» говорил он, — поправил Джемми. — А по-нашему: «Пришел, увидел, победил».

— Помолчите вы, покорнейше прошу, герр Якоб Пфефферкорн! Садитесь на круп позади краснокожего, прыгните с ним с лошади в реку и попробуйте там, в воде, разорвать пополам нить его существа. После этого не буду иметь ничего против, если вы станете жалить меня аптекарско-латинскими языковыми комарами. Но, скорее, нет. Что мне ваши «пришел, увидел, победил»! У меня-то ведь: «Прыгнул, поплыл, окунул», а это на истинной латыни Пумы Момпилия [170] у меня означает не иначе, как: «Фэнди, финди, фунди»!

170

Фрэнк имеет в виду Нуму Помпилия, сабинца, по преданию второго царя Рима после его основания. Хотя и доказано, что Помпилий — лицо историческое, о времени его жизни существуют самые противоречивые сведения. По свидетельству Плутарха, обладал высокими нравственными качествами и до самой смерти (умер он в возрасте 80 лет) сумел править государством, не прибегая к помощи оружия и насилия.

Джемми громко расхохотался. Он хотел отпустить еще какую-то реплику, но Олд Шеттерхэнд заметил:

— Прошу, господа, никаких споров! Наш бравый Фрэнк доказал сегодня, что он хороший и даже отчаянный вестмен. Он победил вождя. Что это значит, вы поймете позже. Его одного надо благодарить, если нам теперь удастся избежать кровопролития. Вот, дорогой Фрэнк, вам моя рука. Вы — парень что надо!

Саксонец схватил руку знаменитого охотника и ответил, едва не прослезившись:

— Такое слово из ваших уст радует меня по-королевски! Александр Гаубольдт [171] так говорит

в своем «Космосе»: «Герою потомки веночек совьют, но аурикели [172] только весной зацветут!» Если будущие поколения воздвигнут когда-нибудь здесь мраморный камень, то среди имен других героев будет высечено и мое, а моя душа спустится потом тихой ночью и возрадуется, что она не совсем даром прожила и не зря прыгнула в реку Огненной Дыры. Мир моему праху!

171

Фрэнк упоминает о «Космосе», 4-х томной работе знаменитого немецкого ученого-естествоиспытателя Александра фон Гумбольдта (а не Гаубольдта) (1769–1859), оставившего глубокий след почти во всех отраслях естествознания, организатора и участника экспедиций в Южную Америку (1799–1804), а также на Урал и Алтай (1829), результаты которых имели неоценимое значение для науки. В «Космосе», труде всей его жизни, Гумбольдт пытался разъяснить проблемы мироздания на строго научном основании.

172

Аурикел (лат., auricel) — высокогорный первоцвет, ранневесеннее растение с морщинистыми листьями и ярко-желтыми цветками.

Не было бы ничего удивительного в том, что те из присутствующих, кто понимал немецкую речь, ответили бы ему веселой улыбкой, но этого не произошло. Фрэнк был весьма своеобразным человеком, но, кроме того, очень искренним и душевным. Умиление, которое он испытывал, остальные разделили вместе с ним, а потому остались серьезными, смеяться над этим человеком было бы кощунственно. Виннету тоже пожал ему руку и произнес:

— Нинте кен ни шо! [173]

Потом апач подал 0лд Шеттерхэнду многозначительный знак, дав понять, что дальнейший ход событий доверяет ему полностью, а сам вскочил на коня и поскакал со своими людьми мимо вновь успокоившейся Пасти Ада ко входу в котловину, возле одной из сторон которой собрались убежавшие сиу.

173

Ты порядочный человек! (пер. авт.).

Он встретил там шамана апсарока и Мох-ава, сына вождя шошонов, вместе с их воинами — все они охраняли вход. Когда огромный шаман услышал, что его смертельный враг, Тяжелый Мокасин, лежит без сознания у реки, он молнией ринулся к берегу. И прибыл туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как усилиями Олд Шеттерхэнда вождь сиу снова приведен в сознание и крепко связан. Апсарока соскочил с коня, выхватил из-за пояса нож и выкрикнул:

— Это тот самый пес-огаллала, который отнял у меня ухо! Он должен заплатить мне своим!

Шаман хотел было склониться над пленником, чтобы забрать его скальп, но ему помешал Олд Шеттерхэнд. Охотник заговорил спокойно, но твердо:

— Пленник принадлежит нашему белому брату Хромому Фрэнку. Никто другой не имеет права поднять на него руку…

Началась словесная перепалка, в которой Олд Шеттерхэнд благодаря своей выдержке и своим терпением и красноречию все же одержал верх. Апсарока отступил, хотя и не смирился до конца.

Дальше последовали сцены, описать которые просто невозможно. Старый Бауман, для освобождения которого и отправился отряд, прижал к груди своего друга Фрэнка.

— Тебе я, конечно, должен быть благодарен особо! — воскликнул он. — Как только тебе удалось собрать такую большую компанию друзей?

Фрэнк отклонил все лестные для себя оценки, сказав, что сейчас у него нет времени на долгие рассказы и разъяснения. Указав в сторону приближающихся людей, он сказал:

— Вон идут те, кто заслуживает гораздо большей похвалы, чем я. Я только выполнял свой человеческий долг.

Бауман заметил пятерых своих спутников, которые вместе с ним были освобождены из плена и во главе которых теперь скакали Мартин, Вокаде и Боб. Охотник на медведей тотчас поспешил им навстречу. Как только негр заметил своего хозяина, он соскочил с лошади, подбежал к нему, схватил его за руки и воскликнул: