Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
Он потряс руку улыбающемуся Джемми и поспешил прочь, чтобы поздравить Мартина Баумана, который тем временем вместе с Бобом спустился со скалы.
Другие быстро присоединились к ним, выразив горячее одобрение. Затем Олд Шеттерхэнд громко обратился к собравшимся:
— Господа, не торопитесь возвращать лошадей! Нам их наверняка хватит, поскольку теперь здесь полно животных сиу. Эти огаллала должны понять, что без лошадей они все равно пропали бы, даже если бы мы и не окружили их. Они спасут свои жизни, только сдавшись: у них нет выбора! Вы пока оставайтесь здесь, а я с Виннету отправлюсь к сиу, и через полчаса будет окончательно решено, прольется ли еще раз здесь человеческая кровь.
Он
Джемми и Дэви тихо переговаривались. Они решили поддержать мирные намерения Олд Шеттерхэнда.
Индейцы, состоявшие в союзе с белыми, естественно, не были склонны к пощаде. Охотник на медведей Бауман пережил со своими пятью спутниками такое, что все шестеро, пожалуй, потребовали бы отмщения. Но Джемми и Дэви знали, что Олд Шеттерхэнд считал по-другому. Столь принципиальная разница во взглядах могла привести к ненужным недоразумениям.
И оба друга собрали всех вокруг себя, и Джемми держал речь, которой дал понять, что миролюбие и готовность прощать выгодны обеим сторонам. Конечно, в случае борьбы сиу были бы уничтожены, но сколькими человеческими жизнями пришлось бы пожертвовать! А последствия? Все без исключения племена сиу выроют топор войны, чтобы отомстить виновникам столь же жестоким, сколь и бесполезным потоком крови. Толстяк закончил свою речь словами:
— Шошоны и апсарока — храбрые воины; ни одно другое племя не сравнится с ними. Но сиу против них — как песка в пустыне! Если они встанут на тропу мщения, много матерей, жен и детей Змей и Воронов станут оплакивать своих сыновей, мужей и отцов. Подумайте, ведь вы сами отдадите себя в их руки! Олд Шеттерхэнд и Виннету увели Токви-тея и его сына Мох-ава из их лагеря, а также победили у дерева Ойт-э-ке-фа-вакона и Макин-о-пункре. Мы могли бы истребить всех их воинов, однако не сделали этого, потому что Великий Дух желает, чтобы они жили друг с другом в мире, как братья. Пусть мои красные братья попробуют простить еще раз, как, пожалуй, уже делали. Я все сказал!
Эта речь оставила глубокий след, ибо вернула всем разум. Бауман был готов отказаться от мести; его спасенные товарищи тоже согласились с ним; даже индейцы не могли не признать правоту говорившего. Лишь один человек остался не удовлетворен словами Джемми — предводитель апсарока.
— Тяжелый Мокасин ранил меня, — проговорил Огненное Сердце. — И сиу не должны за это поплатиться?
— Мокасин уже мертв. Ил поглотил его вместе со скальпом. Ты отомщен! — пытался вразумить его Толстяк.
— Огаллала выкрали наши «лекарства»!
— Они вернут их вам. Ты сильный человек и убил бы многих из них, но огромный медведь должен быть горд! Ему не пристало давить маленьких, трусливых крыс.
Сравнение пошло на пользу — гигант-шаман был польщен. Он замолчал.
Вскоре вернулись Олд Шеттерхэнд и Виннету. Ко всеобщему радостному удивлению, они ехали во главе колонны огаллала, которые следовали за ними длинной вереницей. Сложив свое оружие в кучу, побежденные спокойно отошли в сторону. Этим они молча дали понять, что считают невозможным спасать свои жизни сопротивлением.
Красноречие Олд Шеттерхэнда и Виннету привело к бескровной победе. Сиу стояли с поникшими головами и грустными лицами. Удар по ним был нанесен столь сильный и так внезапно, что они до сих пор чувствовали себя словно оглушенными.
Джемми подошел к Олд Шеттерхэнду и рассказал о том, что происходило в отсутствие белого охотника. Тот с благодарностью пожал руку Толстяку. Он был искренне обрадован таким поворотом дела и крикнул огаллала:
— Воины сиу передали
Сиу до предела были удивлены счастливым концом. Они едва могли в это поверить. Когда они получали назад свое оружие, многие из них бросились благодарить знаменитого охотника.
Шаман тоже остался доволен, когда вскоре убедился, что украденные «лекарства» целы. Все они были возвращены апсарока.
Потом поймали лошадей, перевезли обоих застреленных Олд Шеттерхэндом сиу в котловину и похоронили вблизи могилы вождя.
Завершив все эти церемонии, люди покинули пустынную долину, чтобы вернуться под сень леса.
Когда вечером зажглись лагерные костры и друзья мирно уселись рядом с недавними врагами, ведя разговоры о пережитых приключениях, Фрэнк обратился к Джемми:
— Лучшее из нашей драмы — это ее финал. Простить и забыть! За всю мою жизнь я не стал большим любителем убийств и смертей, ибо: «Чего не желаешь себе, того и другим не желай, к оставь в покое козявку, ибо она чувствует себя точно так же, как ты!» Мы победили, доказали богам, что мы герои, и теперь остается сделать лишь одно. Сделаем это, дорогой мой Джемми?
— Обязательно, но что?
— Милые бранятся — только тешатся! Мы всегда с вами дрались, так сказать, только из лучших побуждений! Давайте, стало быть, подружимся по-настоящему и перейдем на «ты». Ну, по рукам, старина! Идет?
— Да, идет, идет! Конечно, идет, черт возьми!
— Отлично! Теперь я удовлетворен и знаю, что дорога домой не помешает нашей симпатической дисгармонии. Наконец, наконец-то! Он родился — прекрасный радостный стих! О, прекраснейший Божий дар!
Твои чары все сильнее, Глупость прочь уходит враз! Фрэнк и Джемми ныне братья, Нет вражды теперь у нас!Книга V. ДУХ ЛЬЯНО-ЭСТАКАДО
Глава 1
Двое мужчин скакали вдоль ручья — белый и негр. Костюм белого выглядел весьма странно. На нем были индейская обувь и кожаные штаны, а поверх них — некогда темно-синий, а ныне совсем выцветший от времени фрак с лацканами, высокими накладными плечами и до блеска начищенными латунными пуговицами. Длинные фалды крыльями свисали по бокам лошади. На голову была нахлобучена огромная черная шляпа, украшенная желтым пером — подделкой под страусовое. Этот малорослый худощавый человек был вооружен двустволкой, закинутой за спину, ножом и двумя револьверами, торчавшими из-за пояса. К широкому поясу крепилось еще множество кошельков, предназначенных, вероятно, для боеприпасов и всевозможных полезных мелочей; однако теперь эти кошельки казались почти пустыми.