Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Верка обернулась.
Олег Владиславович так и лежал, подогнув ноги, словно уютно спал. Все тут было невсамделишное.
Детеныш подтолкнул Верку в следующую большую комнату.
Блондинка уже сняла куртку, под ней оказалась джинсовая рубашка. Топор лежал на длинном низком столе, покрытом голубым пластиком.
— Что-то зачастили к нам гости, — сказала женщина. — Чего ты здесь забыла, девочка?
— Я не знаю… — пробормотала Верка. — Я нечаянно…
Она понимала,
— Я здесь живу, — сказала она. — Это наш подвал.
— Чудо! — произнес детеныш нежным женским голосом. — Она здесь живет и в свободное время ходит поиграть в мячик в этот подвальчик!
— Кто тебя прислал, ребенок? — спросила женщина. — Кто приказал тебе забраться туда, куда тебя не звали, и разведать, что мы делаем? Ну, говори!
Ой, как же больно стегнул Верку детеныш!
— Никто не посылал! — крикнула Верка. — Перестань бить!
— Тебе отсюда не выйти, — спокойно сказала женщина.
Верка ступила в сторону, чтобы детеныш не доставал ее плеткой.
Детеныш догадался и засмеялся.
У Верки было несколько секунд, чтобы осмотреться.
— Любопытствуешь? — усмехнулась женщина.
Она шагнула в темный угол, где с потолка свисала длинная груша.
Вернее, не груша, а веретено размером с человека.
— Кстати, я рада, что ты пришла, — сказала женщина. — Иди-ка сюда, мне понадобится твоя помощь.
— Иди, иди. — Детеныш ловко дотянулся до Верки плеткой.
Ее словно обожгло.
Верка пошла в темный угол.
У блондинки в руках были ножницы с очень длинными концами, словно две сабли. Она подняла их и стала резать веревку, на которой висело веретено.
— Что это? — шепотом спросила Верка.
Экзаменационная тупость не проходила, и поэтому в голове умещались только самые простые мысли.
— Сейчас увидишь, — засмеялась женщина.
— Хватай за ноги! — крикнул детеныш.
Верка не поняла.
Детеныш оттолкнул ее и подхватил веретено у пола.
Женщина потянула за верхний конец.
— Держи! — крикнула она.
И тут только Верка сообразила, что веретено — это человек, обмотанный веревками или какими-то шнурами так густо, что его и не разглядишь.
Они втроем потащили это обмотанное тело к низкому столу и уложили на голубой пластик.
— Отлично, — сказала женщина. — Где мешок?
Детеныш вытащил из сумки пластиковый мешок, какие делают для пальто или платьев, чтобы за лето одежду не поела моль.
— Не стесняйся, — сказала женщина. — Посмотри получше. Может, кого и узнаешь.
Но Верке не хотелось смотреть на тело в паутине.
До вчерашнего дня она вообще никогда
А тут — будто целую жизнь прожила.
— Будем разматывать? — деловито спросил детеныш.
— Еще бы — в обмотке килограммов двадцать, не дотащить.
— Ну и не везет же нам, — грустно произнес детеныш. — Почему бы им не погодить?
— Потому что в жизни всегда случается самое плохое, — сказала женщина. — И ты это отлично знаешь.
— Мне рано об этом знать, я еще маленькая.
Верка снова заметила, что и сам детеныш, и женщина не всегда уверены, мальчик он или девочка. Очень странно.
— Давай, матка, режь, — сказал детеныш. — У тебя руки длиннее.
— А ты за Веркой присматривай, — заметила женщина. — А то сейчас помрет со страха.
С чего это о ней стали беспокоиться?
Женщина поддела ножницами кокон в том месте, где должна была быть голова, и надрезала его. Это ей далось нелегко. Видно, веревки ссохлись.
— Ну давай же, — торопил ее детеныш. — Они в любой момент могут сюда заявиться.
— Я думаю, — сказала женщина, — что они никогда бы не послали девчонку одну в это логово. Они слишком хорошо воспитаны для этого. А раз так, то они не знают, что эта дурочка сюда заявилась. Она, похоже, нас увидела и полезла. Ты нас увидела и полезла?
Но Верка не ответила. Как зачарованная, она смотрела на ножницы.
Оболочка кокона медленно раскрывалась. Внутри была женщина.
Она лежала с закрытыми глазами, мертвенно-бледная, не дышала, но казалась живой.
Под веревочным коконом ее покрывала почти прозрачная оболочка из тонких паутинок, отчего черты женщины расплывались и были нечеткими. Но женщина была странно знакома Верке…
Она где-то видела ее фотографию.
Почему фотографию?
Потому что женщина была черно-белой.
— Не узнаешь? — спросил детеныш. И засмеялся.
А Верка закричала:
— Ма-а-ама! Мамочка! Что они с тобой сделали?
Она кинулась к столу, где лежала ее мама, завернутая в белый кокон и пленку.
— Убью! — кричала она детенышу, который цепко повис на ней. — Убью! — кричала она матке, отбиваясь от детеныша.
Но они держали ее крепко, а потом женщина ловко заломила ей руку за спину, и любое движение вызывало такую боль, что Верке пришлось замереть, согнувшись в три погибели.
Она смогла только вывернуть голову, чтобы видеть мамино лицо.
Детеныш связал Верке руки за спиной, и они быстро подвесили ее за связанные кисти рук к той самой веревке, что свисала с потолка и на которой недавно держалось тело мамы.