Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Глава 8
Они проехали мимо дома Папани, где жила Оксана, и свернули в проезд между домами.
— Удачно, — сказала Елена. — Даже из переулка нас не видно.
— Теперь можно дух перевести, — сказал Ванечка.
Стало тихо, только дул ветер, который никак не мог решить, то ли снова пригнать тучи, то ли отдохнуть.
— А кого они имели в виду? — робко спросила Верка. — Кому он… глотку перекусил?
— Я не знаю, — ответил Ванечка.
— А вдруг это
— Почему ты так думаешь?
— Потому что он не пришел к больнице, потому что его нет в поселке, потому что Папаня его ждет… Потому что они его ненавидят!
— Все может быть, — тихо произнесла Елена.
— Он один из вас? — догадалась Верка.
— Вовсе нет. Похоже, он такая же жертва, как и ты.
В машине было тепло, но сидеть здесь было неправильно. Надо было действовать, а доктора не спешили, словно не вовремя задумались.
— Я маленькая, — сказала Верка. — Давайте я в сарайчик к Папане загляну. А может, Олег вернулся.
— Не стоит, — сказал Ванечка и почесал ногтем открывшиеся заячьи зубки. Очень смешно у него получилось.
— Беги, — сказала Елена.
Верка, пригнувшись, добежала до сарайчика. Папаня все храпел.
В доме было пусто. Олег не возвращался.
Верка добралась до кухни и выглянула в окно, выходившее на участок.
И замерла.
Хоть ее и не видно снаружи.
По участку деловито шагал детеныш. Он крутил головкой, словно вынюхивал добычу.
Потом детеныш исчез.
Верка увидела на полу кожаную папку, с такой ходят начинающие чиновники. То ли она упала с кухонного стола, то ли ее спрятали.
К папке была прикреплена металлическая табличка с завернутым уголком: «О. В. Устиновский».
Верка подняла папку.
Детеныш не появлялся.
Верка раскрыла папку.
В ней лежало несколько листов, напечатанных на принтере. И фотографии.
Нехорошо копаться в чужих вещах, но сейчас от этого могло многое зависеть.
Если бы вы спросили Верку, что именно, она бы не ответила, хотя и чувствовала, что это именно так.
Фамилия Устиновский была знакомой. Верка ее где-то слышала.
Верка оглянулась.
Может, Олег что-то оставил, какой-нибудь знак?
На продавленном диване валялась фотография.
На ней были сняты три молодые женщины.
Они улыбались. Они были счастливые и здоровые.
Женщину справа Верка не знала, в центре стояла блондинка Оксана, которую детеныш только что взорвал в морге. А слева Верка увидела свою маму.
Она оторвала взгляд от фотографии и перевернула ее.
На обороте было написано: «Пташки, 23 июля 1994 года».
То есть семь с лишним лет назад.
Верка схватила фотографию и побежала прочь из дома.
Сердце билось так, словно она пробежала два километра, спасаясь от
Но стоило ей открыть дверь, как она сразу же вспомнила о детеныше. Он мог подстерегать ее.
Ветер стих, тучи плыли медленно, словно устали носиться над землей. День кончался. Сумерки еще не наступили, но воздух стал вечерним. Вдруг запела какая-то птичка, защебетала, зачирикала, хотя в сентябре птицам петь уже не положено. С деревьев слетали листья, правда, еще не желтые, но с каждым днем их будет оставаться все меньше.
Недалеко загудела электричка. Видно, не хотела останавливаться в Пташках и предупреждала пассажиров, чтобы на нее не рассчитывали.
Верка, пригнувшись, бросилась к кустам.
И чуть не умерла от страха, потому что услышала женский голос:
— А мы тебя ждем!
Верка была настолько уверена, что ее подстерегает та женщина, что не сразу узнала голос Елены Борисовны.
— Ну я сегодня буквально умру, — сказала она.
— Девочка права, — укоризненно сказал Ванечка. — У нее напряжены нервы… Ах, какой все это ужас!
Верка протянула ему фотографию.
— Кто это? — равнодушно спросил Ванечка, словно на снимке была изображена египетская пирамида.
— Ванечка, — сказала Елена Борисовна. — Не притворяйся. Мы с тобой отлично знаем, кто они. В нашем банке данных есть фотографии всех исчезнувших женщин… Это Оксана, она была в больнице. Это Верочкина мама. А это Устиновская.
— И вы не знаете, кто она такая? — спросила Верка.
Любому человеку приятно быть умнее своих собеседников. Так уж мы устроены. И Верка от нас с вами не отличается.
— Ты что-то знаешь? — быстро спросила Елена.
— Если она Устиновская, значит, это жена Олега Владиславовича.
— Не может быть! — прошептал Ванечка. — Как же мы не догадались?
— Удивительно не это, — сказала Елена Борисовна. — Но даже в Москве их не связали друг с другом. Муж и жена!
— Пора вернуться к машине, — сказал Ванечка.
— А может быть, забраться на чердак этой дачи? — предложила Елена Борисовна. — Оттуда будет лучше видно. А я всегда больше доверяю собственным глазам, чем всем приборам, вместе взятым.
— Типично женский подход, — поморщился Ванечка. — Нет уж, я пойду в машину.
— Я с Еленой Борисовной, — сказала Верка.
— Правильно, — согласилась Елена. — Мне тоже с Верочкой спокойнее. Я страшно боюсь привидений.
— Привидений не бывает, — сказал Ванечка.
Он не спорил, не возражал, просто сказал то, что знал. И если бы Верка верила в привидения, после этих слов она бы в их существовании усомнилась. Но она уже не знала, во что верить, а во что нет. Некогда было об этом думать. По крайней мере, раньше ей с привидениями встречаться не доводилось.