Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Для Герберта это была полнейшая неожиданность. Для меня тоже. Мы оба подняли взгляд и увидели джентльмена, которого я приметила минуту назад — богато одетого господина с острой желтой бородой.
— Кто вы, сударь, и как посмели? — вопросил Герберт, силясь освободиться, но рука в белой перчатке держала крепко.
— Я зекундант этого джентльмена, — промолвил господин с желтой бородой. Выговор у него был как у немца. Он покосился на Джорджа, затем его глаза вновь обратились на Герберта. Вернее сказать, глаз, ибо шляпа его, высокая и широкополая,
— У фас есть зекундант, — продолжал немец, вновь кося левым глазом на Джорджа, — и по чтимой традиции фашему противнику на дуэли тоже положен зекундант. Не так ли?
— Так, — признал Герберт, — но вы даже не знаете этого мерзавца.
Немец пожал плечами, дав мне возможность полюбоваться изысканным шелковым подбоем своего плаща.
— Это не отменяет традиций чести. Что ви прекрасно знаете. Как человек чести. — И немец обвел взглядом зрителей, которые успели собраться за время перерыва в дуэли. Алое перо на его шляпе качнулось сперва в одну сторону, потом в другую. Герберт увидел, что свидетелей много и среди них есть джентльмены — которые смогут дать показания под присягой и которым судья поверит.
Вмешательство немца возымело действие — запальчивость Герберта пошла на убыль. Он глянул на Тристана.
— Спроси у своей няньки, как уберечь шкуру в следующий раз. Но прежде принеси мне извинения. Мерзавец.
Немец отпустил руку Герберта, повернулся и ушел в толпу.
— Приношу извинения, — процедил Тристан, распростертый на ступенях.
— За что именно, сударь?
Тристан мгновение молчал, будто силился вспомнить свои провинности.
— За то, что был столь дерзок к человеку более высокого звания.
— Извинения приняты. — Герберт выдернул шпагу, распрямился и небрежно убрал ее в ножны. — Если это повторится, я проткну тебе глотку, а не одежду, — добавил он и сделал знак Джорджу (который поднял со ступеней палаш и теперь проверял, не поврежден ли клинок). Они спустились к воде, взяли следующую лодку и отбыли вниз по течению.
Тристан вскочил еще до того, как я успела протянуть ему руку, и ошарашенно затряс головой.
— Что ж, это урок, — пробормотал он себе под нос. — Сценическое фехтование не совсем то, что надо. — Он ободряюще улыбнулся мне. — Очень плодотворный был день.
Итак, Ваша милость, мой рассказ подходит к концу. Мы пересекли реку, вернулись в пивоварню, и я перенесла Тристана обратно в его время — куда дальше в будущее, нежели я думала, за сотни лет, судя по всему. Украденный наряд Неда Аллена я оставила у себя для следующего раза.
На этом пока все о Тристане Лионсе, которого я наверняка увижу во многих других снайхе, когда в них просную.
В заключение позвольте сообщить Вашему величеству, что в Лондоне вроде бы еще не прознали о намерении испанцев высадиться в Кинсейле, что лорд
А теперь я с выражением величайшей любви и почтения к Вашему величеству закончу свое послание, ибо сегодня мне предстоит единственная радость, какую я себе позволяю: целая сладостная ночь в объятиях возлюбленного. Жизнь моя целиком состоит из тайн, что я храню либо раскрываю на Вашей службе; надобно же и моей душе иметь хоть одно свое маленькое сокровище.
Где бы я ни была, близко или далече, пусть меня достигают лишь добрые вести о Вашей милости, миледи Грайне! Остаюсь всегда Ваша, Грайне в Лондоне.
В которой мы не справляемся снова, не справляемся лучше
Я осталась в ДОДО с намерением не уходить, пока Тристан не вернется. Что, если наши изыскания касательно ведьмы Грайне оказались неверны? Что, если она напутала и отправила его в другое место или в другое время? По большому счету смысла торчать здесь не было, но я все равно ничем не могла заниматься. Я продолжала смотреть нашу базу данных, хотя погода на улице стояла чудесная — совсем не такая, как сейчас за окном, хотя тоже июль и климат такой же, умеренный. Прошел целый день. Эржебет придумала купить себе подержанный велосипед из средств, которые Тристан выдавал ей на расходы (она называла это «деньги на булавки»), и начала составлять маршрут завтрашней поездки к озеру Уолден-Понд на случай, если Тристан не вернется. Она, видимо, надеялась, что он задержится в прошлом. Фрэнк и Ребекка, уехавшие домой вскоре после того, как Тристана перенесли в ВиМН, позвонили и пригласили нас на обед. Мне это показалось чересчур обыденным для наших чрезвычайных обстоятельств, и я отказалась, но Эржебет, слышавшая наш разговор, настоятельно потребовала перезвонить и сказать, что она приедет одна.
Звуковой сигнал на панели управления известил, что дверь ОДЕКа открывается. У Эржебет вытянулось лицо.
— Вернулся, — проговорила она так, будто Тристан сделал это с единственной целью испортить ей отдых. — Теперь придется брать на обед и его.
— Неужели вы не хотите узнать, что произошло?
Я подошла к стеклянной стене и поглядела на ОДЕК, потом сообразила, что Тристан будет голый, и вернулась на место. У нас был интерком, чтобы разговаривать через стену, и я его включила.
— Тристан? Ты как?
— Дай мне секундочку. — Он еле ворочал языком, как пьяный. — На самом деле дай мне пять секундочек.
— Посмотри на себя, улыбаешься как девчонка, — проворчала Эржебет. — Меня огорчает, что ты совсем не учишься себя вести.
— Вы не хотите узнать, как все прошло? — снова спросила я.
Она фирменным движением передернула плечами.
— Как бы ни прошло, это лишь первый раз. Ему еще возвращаться и повторять все снова. Что-нибудь интересное будет не раньше, чем через несколько дней.