Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция

Андерсон Пол Уильям

— Да, мой отец, — сдался Элвих. — Кажется, да.

Брехдан перевел дух. Довольно серьезных разговоров — они выдержали свою роль.

— Пойдем. — Улыбка снова прорезалась на его лице, и он взял сына за руку. — Поздороваемся с родичами.

Они прошли по коридорам, увешанным щитами предков и охотничьими трофеями, добытыми не на одной планете. Гравилифт поднял их на женскую половину.

Там собралась вся родня — мачехи Элвиха, сестры с мужьями и детьми, младшие братья. Поднялся крик, смех, руки хлопали по спинам, сплетались хвосты, из динамиков лилась музыка — и вскоре все пошли плясать хороводом.

Чей-то голос перекрыл общий гомон. Брехдан склонился над колыбелью

своего младшего внука. «Надо поговорить с Элвихом о браке, — подумал он. — Ему давно пора родить своего наследника». Малыш, завернутый в меха, зажал в кулачке скрюченный палец деда, гладящий его, и Брехдан Железный Рок растаял.

— Звезды будут твоими игрушками, — проворковал он. — Вудда-вудда-вудда.

Глава 4

Мичман Доминик Флэндри из летного корпуса Имперского Флота сам не знал, чему обязан своим спасением: удаче или собственной прыти. В возрасте девятнадцати лет, когда на твоем офицерском свидетельстве еще не улеглись кодовые молекулы, естественно склоняться к последнему. Однако если бы один из этих факторов подвел… Мичман предпочитал не задумываться над этим.

Кроме того, его злоключения далеко не окончены. На «Стрельце», как и на многих торговых судах, принадлежащих Сестрам Курсовиков, благодетели-терране установили радио. Но оно не работало — какой-то недоумок попользовался им сообразно понятиям железного века. Драгойка согласилась повернуть домой. Но ветер не благоприятствует им — кто знает, сколько они еще проболтаются в море на этой проклятой шаткой посудине, пока им попадется судно, на котором передатчик работает. Это, положим, не смертельно. Флэндри мог потреблять местную пищу через ротовой клапан своего шлема; старкадийская биохимия достаточно сходна с терранской, и почти все здешние продукты для него не ядовиты, а витамины у него есть при себе. Но вкус, Бог мой, вкус!

Больше всего тревожил тот факт, что его машину определенно сбили — и не так уж далеко отсюда. Оставалось надеяться, что водяные — и мерсейцы — не тронут это тигранское судно. Если они еще не готовы играть в открытую, то, возможно, и не тронут. Однако то, что случилось с ним, указывает, что их приготовления почти завершены. Когда он случайно оказался над их новейшим адовым котлом, у них хватило смелости, чтобы обстрелять его.

— И тогда чужаки напали на тебя? — спрашивал Ферок. Его голос едва пробивался сквозь свист ветра, плеск волн о борта, скрип снастей — густой воздух планеты усиливал и искажал все звуки.

— Да. — Флэндри не хватало слов. Летя сюда на транса порте с Терры, он прошел энцефалографический курс языка и курсовикских обычаев. Но некоторые вещи трудно объяснить в терминах доиндустриальной эры. — Из воды поднялось судно, способное и погружаться, и летать. Его радио заглушило мой призыв, а его огненные лучи поразили мою машину, прежде чем мои лучи успели пробить его более прочную броню. Я с трудом выбрался из своей затонувшей развалины и отсиживался под водой, пока враг не ушел прочь. Тогда я взлетел и стал искать помощь. Маленький мотор, который держал меня в воздухе, почти истощился, когда я увидел ваш корабль.

Да, гравитационный импеллер не унес бы его далеко без подзарядки. Флэндри и не собирался больше пользоваться им. Запас энергии, сохранившийся в ранце, нужно поберечь — он питает насос и выпускной клапан витрилового шара, в который упрятана голова мичмана. Человек не может дышать старкадийским воздухом на уровне моря без опасности для жизни. Повышенная концентрация кислорода сожжет ему легкие еще раньше, чем азот одурманит его, а углекислый газ отравит.

Флэндри вспомнил, как

пропесочил его лейтенант Даниэльсон за снятый шлем. «Мичман, мне в высшей степени наплевать, что вам неудобно в шлеме и что ваш уютный кокпит терра-кондиционирован. И не стану оплакивать того, что все ваши действия во время полета записываются, каким бы грубым вторжением в вашу личную жизнь вам это ни казалось. Эта мера необходима, чтобы удостовериться, что щенки вроде вас, считающие себя умнее, чем все поколения астронавтов за тысячу лет, соблюдают правила безопасности. Еще одно нарушение — и вам обеспечены тридцать секунд нейропорки. Можете идти».

«Выходит, ты спас мне жизнь, — пробурчал про себя Флэндри. — И все равно ты — высокомерный ублюдок».

За пропавший бластер винить некого. Он выпал из кобуры в те отчаянные секунды, когда Флэндри выбирался из флитте-ра. Остались только положенный по уставу нож и полевая сумка со всякой всячиной. На нем ботинки и серый комбинезон — все это в печальном состоянии и не идет ни в какое сравнение с лощеной парадной формой. Таков скудный перечень его имущества.

Ферок опустил на глаза пушистые термосенсорные усики: так он хмурился.

— Если шираво осмотрят обломки твоей летучки там, внизу, и не найдут твоего тела, то могут догадаться, что ты ушел, и станут искать тебя.

— Да, могут, — согласился Флэндри.

Приладившись к раскачиванию судна, он стал смотреть вдаль — высокий, еще по-юношески нескладный, сероглазый, с каштановыми волосами, с довольно длинным, правильным лицом, дочерна обожженным лучами Саксо. Перед ним рябил и мерцал зеленоватый океан, играя солнечными бликами и белыми барашками волн, которые из-за старкадийского тяготения катились быстрее, чем на Терре. Небо было бледно-голубым. На горизонте громоздились тучи, но в плотной атмосфере это не предвещало шторма. Над головой кружила какая-то птица, морской зверь выглянул из воды и опять ушел в глубину. Саксо казался отсюда втрое меньше, чем Солнце, видимое с Терры, и давал вполовину меньше освещения. Гибкий человеческий глаз воспринимал это как норму, но здешнее светило было немилосердно белое и до того яркое, что нельзя было смотреть в его сторону. Короткий день клонился к вечеру, и температура, никогда не поднимавшаяся особенно высоко в этих средних северных широтах, падала. Флэндри пробирала Дрожь.

Ферок представлял с ним полный контраст. Сухопутный старкадиец, тигран, тоборко, как ни назови, сложением напоминал невысокого человека с непропорционально длинными ногами. На руках у него по четыре пальца, ступни большие и когтистые, сзади гордо вихляется короткий хвост. Голова уже не столь антропоидная, круглая, плоское лицо заканчивается узким подбородком. Глаза большие, раскосые, с алой радужкой, над ними растут усики, похожие на листья папоротника. Нос, если его можно так назвать, снабжен одной щелевидной ноздрей. Рот большой, и зубы указывают на принадлежность к плотоядным. Уши тоже велики, и внешние их края сильно развиты, наподобие крыльев летучей мыши. Тело покрыто гладким мехом, оранжевым в черную полоску, с белым пятном у горла.

Одежды на нем никакой — только шитый бисером кошель, привязанный тесемками к ляжке, чтобы не трепало ветром, да за спиной висит кривой меч. По должности он боцман, это высокий пост для мужчины на курсовикском корабле; и, как таковой, безусловно входит в число любовников Драгойки. По натуре он вспыльчив, сварлив и предан своим госпожам, как собака. Флэндри он нравился.

Ферок взял подзорную трубу и обвел ею горизонт. Это было местное изобретение. Курсовики — центр наиболее развитой сухопутной культуры Старкада.