Веселая офисная жизнь
Шрифт:
И начинаю составлять грязную посуду в посудомоечную машину.
5. Что такое Настоящая Женщина
Я не знаю, зачем согласилась на предложение приехать в гости к Владимировне. Поскольку ее огромная с высокими потолками квартира захламлена настолько, что напоминает временами сарай или складское помещение. Она обитает только в одной комнате. Три остальные превратились в хранилище для сломанной мебели, каких-то коробок и старья.
Повсюду висит паутина и лежит слоями пыль.
Но мою приятельницу это не смущает. Кажется, она чувствует себя в этой беличьей клетке органично, добавляя в раковину к горе протухшей посуды еще пару чашек.
Я не хочу пить чай и есть отбивные, которые она готовила для своего ненаглядного Юры. А все валяющиеся на кухне бутылки мне хочется собрать и вынести на помойку. В глаза бросаются почему-то обои, висящие клочками по стенам. И куски очень грязных занавесок в разводах и в дырках от сигарет.
Владимировна вытаскивает откуда-то свое новое пальто, которое она взяла все-таки в кредит. Оно изумительного лавандового цвета. К нему есть еще шляпка в виде огромного рыжего пятна с искусственными перьями и цветами.
– Как я тебе? – Спрашивает у меня бывшая коллега, напяливая обнову прямо на полупрозрачный пеньюар и засовывая свои костлявые ноги в ярко-малиновые ботфорты.
– Вызывающе. – Отзываюсь я фразой из советского фильма, после которой мы обе начинаем хохотать.
– Не хватает моих салатовых перчаток и бирюзового шарфика. – Вспоминает Владимировна и быстро устраняет досадное недоразумение, превращаясь в попугая.
– Жаль, что погода нас подводит. И такой наряд будет неуместен в пурге с мокрым снегом. – Констатирую я.
– Да брось! – Фыркает Владимировна, дефилируя по длинному коридору, как по подиуму в пальто и в ботфортах, забирающих все внимание на себя своими колыханиями вокруг тощих коленок.
В этот момент я опасаюсь, что моя приятельница не впишется своей фигурой между велосипедами и лыжами, нагроможденными в узком проходе. И не зря. Владимировна задевает при повороте какой-то мешок с цементом и все его содержимое с грохотом вываливается на нее.
– Ну вот! – Взвизгивает она. – Опять в химчистку придется сдавать.
И начинает отряхиваться, становясь похожей в своей нелепой шляпе на какую-то артистку из заезжего цирка.
– Не ушиблись? – С тревогой интересуюсь я.
– Пора бы, конечно, избавиться от этого многообразия ненужных вещей. Но не могу. – Оправдывается бывшая коллега. – Советский менталитет, а вдруг еще пригодится?
– Я боюсь, что среди такого вороха барахла вы скоро и себя не найдете! – Ужасаюсь я.
– Согласна. – Кивает головой она. – Но с этой пылью и сломанными стульями мне уютнее что ли. Каждая одинокая лыжа мне о чем-то напоминает.
– Воспоминания можно хранить в душе. А не заставлять ими всю квартиру. – Сетую я. – Если лыжа потеряла пару, то ее место не в прихожей,
– Когда-то мы всей семьей выбирались в парк покататься на лыжах и коньках. – Вздыхает Владимировна, поняв, что оттереть строительный порошок с нового пальто ей не удастся.
Она снимает пальто. И пытается пристроить оторвавшиеся перо и драповую розу к шляпе. В ее гипюровом пеньюаре зияет огромная дыра.
– Вы, кажется, испортили белье. – Констатирую я, показывая на прореху в наряде.
– Ой. Какая я неловкая! – Сетует приятельница, засовывая пальцы в гипюровую дыру. – Подготовилась к встрече с Юрой. А он в школу пошел разбираться по поводу очередной выходки сына. Потом, кажется еще родительское собрание. Хочешь, я тебе покажу ампулы, которые мне посоветовала мой парикмахер?
Она берет старенький табурет, залезает на него и начинает искать в шкафах ту самую сыворотку, гарантирующую усиленный рост волос. Со всех щелей начинают выпадать какие-то пучки сухих трав, коробки и банки, от которых мне приходится уворачиваться.
– Да вы сейчас точно либо грохнетесь, либо разобьете что-то и меня еще покалечите! – Возмущаюсь я.
– Куда же я их засунула? – Пытается вспомнить Владимировна, продолжая ронять кухонную утварь и с грохотом катапультирует на ворох коробок.
Я подскакиваю со стула и успеваю ее поддержать.
– Право же. Еще убьюсь! – Приятельница встает, потирая затылок и продолжая вспоминать, куда она пристроила коробочку с чудодейственным элексиром.
– Пора уже вынести весь этот хлам и сделать ремонт. – Командую я, обнаруживая, что порвала колготки, зацепившись за торчащий из мебели гвоздь.
В этот момент наступает кромешная темнота. Поскольку из проводки раздается какой-то треск, а потом хлопок.
– Ой. Кажется. Опять пробки выбило. – Спокойно сообщает Владимировна, шаря в темноте и пытаясь найти телефон, чтобы подсветить.
Но я нахожу быстрее зажигалку и с помощью нее обнаруживаю свою сумочку и телефон, в котором включаю фонарь.
– Вы уверены, что это пробки, а не проводка перегорела? – Не верю ей я, чувствуя себя неуютно среди хлама.
– Слишком большая нагрузка на одну розетку. Холодильник, ночник, а когда включаешь еще и чайник, то сразу срабатывает предохранитель. – Объясняет моя бывшая коллега, пока мы пробираемся по узкому коридору, чтобы вернуть в обычное положение пробки.
Меня начинает раздражать неустроенность быта моей приятельницы.
– Давно пора привести вашу квартиру в порядок! – Ругаюсь я.
– Я – женщина, а не строитель. – Огрызается Владимировна, наощупь пробираясь в темноте.
После неудачных попыток разобраться с электричеством, моя бывшая коллега выносит вердикт:
– Опять придется приглашать электрика. А это расходы. Эх.
– Пойдемте лучше на улицу. Подышим свежим воздухом. – Предлагаю ей я, устав бороться с бытовой неустроенностью в этой квартире и страдая от едкого сигаретного дыма.