Веселая поганка
Шрифт:
Грубиянка Тамарка во всем видит только плохое, но ведь я не такая. Со свойственной мне тонкостью я привыкла идеализировать людей… и тут же идеализировала Буранова, как только решила, что он будет моим любовником. Идеализировала себе на горе, но кто же знал, что он, как и Тамарка, бессовестно меня предаст.
Я ворвалась в его офис, сгорая от нетерпения отыскать своего сына, а так же желая поскорей освободить моего учителя Шрилу Мукунду. В то же время хотела я тут же отправиться на штурм логова Гургенова и при этом…
Не скрою, дел накопилось столько, что мне
«Давненько я с ним не видалась», — подумала я.
Однако встрече совсем не обрадовалась. Колян же, напротив, увидев меня, оживился, пришел в восторг и закричал:
— Вот она! Вот!
Я мигом оценила ситуацию: Буранов и Колян на одном конце коридора, я на другом, причем выход за моей спиной. И я, не взирая на некоторый возраст, припустила так, что юный Колян и вполне спортивный Буранов сразу поняли безнадежность своих намерений. В отчаянии, потеряв разум, они дружно завопили:
— Стой! Стой!
«Глупее ничего не придумали? — улепетывая, изумлялась я. — В такой ситуации просить меня остановиться могут только полные кретины. Их „стой“ лишь скорости мне добавляет.»
С этой скоростью я и отправилась к Тамарке. Выбора не оставалось. В любом случае ехать надо было к Гургенову, но теперь, когда узнала я какая он хитрая лиса, соваться в его логово в одиночку мне не хотелось.
Где-то томится и страдает без мамочки мой Санька, мой маленький ненаглядный сыночек; под Питером заточен в подвал чистейший человек — ачарья Шрила Мукунда, учитель мой дорогой, и никто, никто им не поможет! Я осталась один на один со своим горем, и помощи ждать совершенно неоткуда, поскольку очевидно, что и Доферти, и Ангира Муни, и Гургенов и Буранов и даже моя Тамарка — одна банда.
Что делать?
Из всех зол выбирать меньшее. Тамарка — единственный человек, на которого я хоть как-то могла рассчитывать. Уж не знаю, чем там Гургенов ее охмурил, но наши с ней годы дружбы враз на помойку не выбросишь. Пусть она, Тамарка, вся погрязла в гуне невежества и в гуне страсти, но не станет же она смерти моей желать? Никогда не поверю, что я утратила на Тамарку всякое влияние.
«Уж как-нибудь уговорю ее, одумается,» — решила я и двинула к старой подруге.
Едва я вошла в офис ее компании, как увидела свою Тамарку мило беседующей с молодым человеком очень приятной наружности. Его манеры, весь его облик говорили о том, что передо мной достойный мужчина, точнее парнишка. Тамарка, бессовестно кокетничая, давала молодому человеку дельные советы, он же внимал ей, выказывая настоящее сыновье почтение.
Долго наслаждаться их идиллией я не могла — нервы уже не те, потрепаны и ледяным купанием, и «братанами», и подвалом. На мое счастье бессовестный Тамаркин флирт закончился с появлением ее референта. Обласканный молодой человек, демонстрируя рвение, боднул густым чубом пространство и со всех ног помчался служить своей госпоже. Я же, глядя в спину удаляющейся Тамарки, поняла, что в разгар
— То-омааа! Черт тебя подери!
Тамарка, надо отдать ей должное, отреагировала мгновенно, затормозила и, увидев меня, закричала как ни в чем не бывало, будто и не предавала она меня, будто и не было никаких «братанов».
— Мама, ты невозможная! Где тебя носит? Уже с ума я схожу!
На всякий случай я держалась от Тамарки подальше, но, учуяв искренность и сообразив, что меня никто ни хватать ни тащить не собирается, осмелела и перешла к дружескому общению.
— Тома, — воскликнула я, — с кем, черт побери, ты так мило сейчас кривлялась?
Тамарка прогневалась, даже топнула ногой и ответила мне в том же духе:
— Мама, невозможная, прекрати! Это мой новый главный бухгалтер. Не оскверняй святого. Не видишь что ли, он в сыновья мне годится!
— А я про что? Я же как раз про это! Нельзя же, забыв про совесть и стыд, сбивать с праведного пути молодежь. Не хочу рисковать своим духовным ростом, но вынуждена все же тебе объяснить как это называется на чистом русском языке. Да, думаю, ты и сама знаешь. Это называется бля…
Закончить фразу мне не довелось, потому что на этом популярном слове меня как раз и осенило: бухгалтер! Стоп! Бухгалтер!
— Тома, не с ума ли ты сошла, так часто меняя главных бухгалтеров? — закричала я.
— Мама, ты невозможная! — возмутилась Тамарка. — Почему — часто? Этот — второй, да и тот по нужде. Что я могу поделать, если первый мой бухгалтер, незабвенный Сидор Сидорович, который много лет служил мне верой и правдой, взял да и умер на днях…
Я была потрясена:
— Умер Сидор Сидорович?! Впрочем, этого и следовало ожидать. Это произойдет с каждым, кто сглупил и рискнул служить тебе верой и правдой. Только ты голову мне не морочь! Как ты смеешь утверждать, что это второй твой бухгалтер, когда я точно знаю, что третий.
Тамарка растерялась:
— Третий? Кто же, по-твоему, был второй?
— Да тот лысый «братан» в кожаной куртке, весь в клепках и цепях.
Тамарка схватилась за голову:
— Мама, с чего ты взяла?
— Не сама ли ты мне сказала, что он твой бухгалтер?
— Да как я могла тебе это сказать? Разве что и в самом деле сошла с ума.
— Не сомневайся! — заверила я ее. — Скажи лучше, звонила тебе я?
Тамарка растерялась:
— Ну, звонила, так и что? Ты постоянно мне звонишь.
— Спрашивала с кем ты только что разговаривала?
— Боже, возможно и спрашивала — разве все упомнишь?
— А ты ответила что?
— Да что? Что? Не тяни, у меня работы много, — взмолилась Тамарка, нервно поглядывая на часы.
— Да то, что это твой новый бухгалтер ты мне и ответила.
Тамарка зло сплюнула и потащила меня в свой кабинет.
— Просто стыдно перед подчиненными за тебя, — объяснила она свои действия, небрежно бросая меня в кресло. — Вечно ты невовремя подлезешь, Мама!