Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин
Шрифт:
И еще меня предупредили:
— Никаких видеокамер, никаких фотоаппаратов… Даже диктофон не бери… даже миниатюрный, специально одолженный для этой цели Феликсом Медведевым в местном отделении ФСБ.
— Как же так?
— Ну, не любит этого Георгий Михайлович. Не лю-бит…
И я не взял ни видеокамеру, ни фотоаппарат, ни диктофон. Я только быстренько конспектировал то, что говорил Вицин. И правильно сделал. Может быть, поэтому и получилась дружеская беседа.
Не скрою, перед интервью волновался.
Беседа, собственно, и состоялась в Театре на Таганке перед выходом Вицина на сцену. Тонков провел меня в артистическую, где вскоре появился Георгий Михайлович.
— Лева, — представился я.
Георгий Михайлович по-доброму улыбнулся своей фирменной вицинской улыбкой и протянул руку.
— Гога, — представился он.
— Вот пишу книгу о вашей веселой троице.
Теперь Георгий Михайлович грустно улыбнулся.
— Когда двое… — начал он.
Нас с Тонковым явно ждала мрачная реприза. О себе. О своих партнерах по тройке.
Вадим Сергеевич быстро перебил Георгия Миайловича:
— Прошу тебя, не продолжай дальше. Ну прошу тебя…
Вицин подчинился. Мы с Георгием Михайловичем присели. Деликатный Тонков оставил нас наедине.
Не мешкая, зная, что у меня время ограничено, я достал блокнот, ручку и задал первый вопрос:
— Георгий Михайлович, есть ли у вас любимый афоризм, постулат, которого вы придерживаетесь в жизни?
— Есть целых два. Проживи незаметно. И второй: все проходит.
«Проживи незаметно, — мысленно повторил я. — С его-то славой? Но это, как говорится, не его «вина». Профессия такая… Если актер выдающийся, то он всегда будет на виду».
Потом Георгий Михайлович объяснил, что он понимает под любимым изречением «Проживи незаметно»: «Это из античной философии. Кажется, из Эпикура. Оно — изречение — мне давно понравилось. А понимаю я его в высшем смысле: все настолько преходяще, призрачно, что не стоит пыхтеть, нестись, спешить куда-то, делать глупости и причинять кому-то зло. Но в актерскую профессию этот девиз не возьмешь. Как там быть незаметным, если вся профессия построена на высовывании? А вот для жизни это годится. Особенно — если ты в славе».
Ну, это было позже. А тогда…
— А любимый анекдот? — задал я второй вопрос.
— Я их не запоминаю… Может быть, неприличные. Но неприличные я вам рассказывать не буду. Неприлично.
— Как вы сейчас относитесь к Трусу?
— Хорошо. Как и раньше.
— Сыграли бы вы его сейчас по-другому?
— А зачем? По-моему, образ героя был сыгран неплохо, — улыбнулся Георгий Михайлович.
«Еще как хорошо!» — подумал я про себя.
— Георгий Михайлович, что вас радует в сегодняшней жизни? Что огорчает?
— Все огорчает. Но видите ли, Лева, я и в горьком нахожу радость. Знаете, что мне
Я мысленно присвистнул. Это у Вицина-то монотонность в жизни? У которого, на взгляд кинозрителя, вся жизнь — сплошной праздник?
Георгий Михайлович продолжил:
— Жизнь коротка. А надо снимать штаны, надевать штаны. Чистить зубы… Ехать на репетиции. Не нравится мне проза жизни.
— И вы… о чем-нибудь жалеете?
— Нет, не жалею. Я не воспринимаю жизнь всерьез.
— Идете по жизни смеясь?
— Пожалуй. В годы моей озорной театральной юности один пожилой актер, утомленный жизнью и трагическими ролями, глядя на мои ужимки и прыжки, мрачно, но с некоторой завистью произнес: «Обезьянка… Дурачок… Шут гороховый!»
— Ваши любимые роли в театре? В кино?
— В кино — сэр Эндрю в «Двенадцатой ночи», тот же Трус… В театре — в пьесе Островского «Невольницы» роль пьяного слуги Мирона.
— Насколько я знаю, вы — самый известный киноалкоголик в стране, но не курите и практически не пьете. Как же вам удается?..
— Точно сыграть алкашей? Именно поэтому и удается. Трезво оценить пьющего может только непьющий… Потому я так хорошо играю алкоголиков. Пьяный артист на сцене и в кино не сыграет пьяного.
— В таком случае, Георгий Михайлович, какой ваш любимый напиток?
Вицин призадумался.
— Клюквенная настойка.
Я рассмеялся:
— Да нет… Не алкогольный. Безалкогольный.
— Компот… Нет, все-таки кисель. С молоком.
— А какая ваша последняя роль в кино?
— В новеллах Боккаччо «Декамерон». Там я играю в пикантных сценах сексуально озабоченного аптекаря.
«Ого! — подумал я. — Это в его-то возрасте».
— Как-то в интервью корреспонденту «Московского комсомольца» вы сказали, что все интервью вранье…
— Я так сказал… Что ж, бывает… Забываешь иногда даты… своих педагогов… Называешь одни даты, одних учителей… А на самом деле были другие… Но ведь не со зла.
— Как вы думаете, кем бы вы стали, если бы не состоялись как артист?
— Скульптором. И не только потому, что мне нравится эта профессия. А еще потому, что в ней больше свободы. Артист все-таки профессия зависимая.
— Георгий Михайлович, как-то на вопрос «А что у вас вызывает положительные эмоции?» вы ответили: «Не давать интервью. И не вылезать на общественное обсуждение на старости лет. У меня это с детства, я прятался всегда». Так, может, просто журналисты не задавали вам умненьких вопросов? Так задайте этот вопрос сами себе и ответьте на него.
Вицин рассмеялся и призадумался немножко. Но быстро нашелся:
— Нет таких вопросов. Вот вы, Лева, и задайте такой вопрос.
Тут я был пойман врасплох. Однако терять драгоценные минуты интервью не хотелось, и я выпалил: