Весеннее обострение
Шрифт:
— Я не намерен более терпеть подобное! — заявляет Терин.
— Разведешься со мной? — неожиданно зло восклицает Дульсинея.
— Да!
— Ну и хрен с тобой! — заявляет она и испаряется.
— Ну и отлично! — бросает князь и тоже исчезает.
А мы остаемся втроем, недоуменно переглядываясь. Мол, что это было? И не показалось ли нам? А вот нет, не показалось, судя по растерянному лицу Лина. Совершенно не показалось. А жаль.
— Вот так номер, — пробормотал я и растерянно посмотрел на Иоханну. Она и сама обалдевшая стоит,
Я, как ненормальный, на них пялился, а в голову глупости всякие лезли. Мне бы вот подумать о том, как мои родители до развода докатились, а я вместо этого на девиц смотрю и сравниваю. Иоханна, блонда моя, с каждым годом все красивее, волосы эти ее роскошные, как светлое золото, глаза голубые-голубые, ресницы длиннющие… об остальных достоинствах я молчу, все-таки неприлично мне такие вещи замечать, мы же друзья, практически брат с сестрой, так что все остальные ее достоинства я без внимания оставил. И, что странно, на Саффу мне почему-то смотреть куда приятнее было. Может быть, потому что сегодня у нее на лице столько эмоций? Никогда не видел ее настолько взволнованной и удивленной. И что-то еще не так с ней сегодня. Я сначала даже не понял, что именно. А когда понял, тихо прифигел. Саффа была не в балахоне! На ней было платье! Обыкновенное скромное платье, дамы такие по утрам на домашний завтрак надевают — без причуд, без украшений, прямое приталенное… черного цвета.
— Саффа, — позвал я и сам удивился, какой у меня тихий и беспомощный практически голос получился. Ну да слабость чувствую, все-таки раненный герой, но голос от чего вдруг сел? Не иначе как с перепугу. От решения родителей конечно, а не от вида Саффы в платьице этом.
— Что? — мне показалось, еще немножко и Саффа возле моей кровати на колени бросится и начнет мне подушку поправлять и все такое, чем обычно заботливые сиделки занимаются при раненых героях. А Иоханна, язва такая, стоит и ухмыляется.
— Саф, тебе черный цвет не идет.
— Ты… ты… — зашипела волшебница.
— Лин, с каких это пор ты стал советчиком по дамским нарядам? — вмешалась Иоханна. — Или у тебя легкое помешательство на фоне стресса?
— Злая ты, Ханна, — проворчал я, и веселиться мне расхотелось, но все равно не удержался, закончил свою речь, — Саффа, это платье тебе идет больше, чем балахоны эти твои ужасные. Хоть и черное. Во всяком случае, я теперь вижу, что у тебя есть грудь.
— Придурок! — заорала Саффа, гневно сверкая глазами, — лежит тут, чуть не умер, а на уме глупости всякие!
— Если только ты себе в корсет не подложила что-нибудь.
Тут словесница и вовсе рассвирепела. Если бы не Иоханна, она бы мне точно по морде дала.
— Дурак ты, Лин! — прикрикнула принцесса, быстренько Саффе рот ладошкой прикрыв, чтобы значит она не колданула чего со злости.
— Да, я дурак, — смиренно согласился я, — проявлять интерес к вашей придворной волшебнице только дурак и может.
— Ничего себе проявление интереса! — прошипела Саффа, уворачиваясь от принцессиной ладошки. — Если ты ко всем дамам
— О, все дело в моих больших красивых глазах, — томно проворковал я и одарил ее таким взглядом, что следующими словами наша словесница почти в прямом смысле слова подавилась и закашлялась.
— Лин! — с упреком произнесла Иоханна и тоже взглядом одарила. Меня. Да, только она так смотреть может — я себя сразу последним засранцем почувствовал. Подумать страшно! Мне даже стыдно стало и очень захотелось перед вороной этой волшебной извиниться!
— Девочки, — прошептал я, вспомнив вдруг о том, что я все-таки раненный, — идите отсюда, вы мне регенерировать мешаете.
— Хрен там! — прорычала Саффа. Надо же какие она слова знает. — Не ври! Не нужно тебе регенерировать, Юсар рану твою полностью залечил.
— Юсар? Это твой новый дружок? Ах, Саффа, как ты могла изменить Каро, он же тебя так любит!
— Я его сейчас убью! — обратилась волшебница к Иоханне и исчезла.
— Ну вот! — набросилась на меня принцесса, — довел бедную девочку! И что ты к ней прицепился? Что на тебя нашло?
— Нервничаю, — признался я.
Неожиданно для самого себя правду ей сказал. Действительно ведь нервничаю! А как не нервничать, когда родители мои, которые, сколько я себя помню, надышаться друг на друга не могли, вдруг такое решение приняли? Развод. Что такого ужасного между ними могло произойти, что они пришли к такому решению?
— Лин, мне очень жаль, — Иоханна присела на край кровати и даже подушку мне поправила.
Когда она надо мной склонилась, я еле глаза успел закрыть, подальше от соблазна заглянуть в вырез ее платья. Вот же повезет тому, кто завоюет ее сердце! Если только такое чудо вообще когда-нибудь произойдет.
— Мне тоже жаль, — пробормотал я.
Сам не знаю, что меня в тот момент расстроило больше — что мои мать с отцом разводятся или, что все вот эти прелести принцессины не про мою честь. Да мне и не хочется. Красиво, смотреть приятно, и не только приятно, но… это же Иоханна!
— Может быть, они помирятся? — неуверенно предположила она, — ты не переживай. Дуся, она же взрывная, остынет и помирятся.
— Ханна, мать, может быть, и остынет, но ты сама видела отца. Он очень зол на нее. Как думаешь, он остынет?
Иоханна даже отвечать не стала. Ну да, а что тут скажешь? Понятно же, что между ними произошло что-то страшное. Они и раньше ссорились, но чтобы вот так. Чтобы отец был настолько зол, а мама… мне показалось, что маме плевать. Может быть, я не прав. Надеюсь, что я не прав!
И вот лежу я, весь такой несчастный, Ханна рядом сидит, за руку меня держит. Картина достойная кисти художника — влюбленная дева у постели раненного героя. И вот тут вернулась Саффа. Через дверь вошла, потому что отсюда-то она перенеслась, а вот обратно — это уже только за пределами дворца. Хорошо хоть стража ее в лицо знает, пропустили. Волшебница окинула нас взглядом каким-то странным, особенно на руках наших задержалась, губы поджала, сделала глубокий вздох и процедила, почти не разжимая зубов: