Весеннее равноденствие
Шрифт:
— Обыкновенно как, — несколько растерянно попытался защититься Готовцев-старший. — Как раньше, так и в этот раз.
— Именно — как раньше, так и теперь. Метод у Максима Максимовича проверенный: я тебе ящик винтиков, а ты мне машину шпунтиков, вот у нас обоих и перевыполнение. Ты давай, отец, правду выкладывай по нашему механическому цеху.
Старший Готовцев вдруг заморгал, будто невидимой пылью ему припорошило глаза, и уткнулся в тарелку.
— Знаешь, Андрюша, как у нас в цехе перевыполнение получилось? Взяли с экспериментального участка две ваших заготовки и пустили
— Как так взяли? — переспросил Андрей. — Они же наши, ОКБ. У вас на ответственном хранении.
— Ну и на ответственном хранении, — усмехнулся Николай. — В арбитраж ведь вы не пойдете. А пойдете, тоже толку мало. Присудят штраф выплатить. Не из своего же кармана Агапов такие штрафы платит. От арбитража вам самим хуже будет. Не мытьем возьмут конструкторов — так катаньем.
— Это правда, отец?
Старший мастер механического цеха неуютно шевельнулся на стуле, сгорбил плечи и тяжело вздохнул. Ответить на вопрос Андрея ему было не просто. В доме Готовцевых могли расходиться во мнениях и спорить до хрипоты. Но расхождения во мнениях не означали расхождений в принципах. Принципам в семье никто не мог изменить.
— Правда, — ответил Алексей Кузьмич. — На время позаимствовали. Как получим заготовки, так сразу и вернем все на экспериментальный участок. Раковина ведь выскочила, разве мы виноваты…
— Да как же вы без спросу чужое-то могли взять? — тихо спросила Екатерина Ивановна. — Ты-то, отец, как мог допустить? Ты ведь за всю жизнь и порошинки чужого для себя не брал, а тут…
— Ладно, ладно, мать, — попытался было урезонить хозяин дома взбунтовавшихся участников воскресного обеда. — По такой мелочи, ей-богу, завелись…
— Какая же это мелочь? — рассерженно спросила Екатерина Ивановна. — Как у тебя язык поворачивается назвать мелочью честность человеческую?
— Для себя, что ли взяли? Для дела позаимствовали, для плана.
— Для себя, — отрезала хозяйка дома. — И планом ты тут не прикрывайся. Для себя вы чужое добро взяли. Для того, чтобы премию ухватить, чтобы Красное знамя получить. Сообразительный ваш Максим Максимович.
— Ладно, мать… Разберемся, не малые ребята.
— Не ладно. Разберетесь вы там или нет, то одно дело, а вот дома мы должны разобраться. Ты мне тех премиальных не неси. Я такие деньги видеть не желаю.
— Куда же мне их девать?
— Куда хочешь, туда и девай, а чтобы в наш дом копейка грязная не попала… В среду, говоришь, вам будут знамя вручать?
Андрей увидел, как лицо отца взялось бледностью и вилка приметно дрогнула в руке. Характер Екатерины Ивановны домашние знали хорошо, и Андрей вдруг представил картину, что может случиться, если мать вздумает пойти на заводское торжество по поводу вручения Красного переходящего знамени. С отцом же инфаркт случится, если она при всем народе скажет и половину того, что может сказать. Он кинулся на защиту обескураженного родителя.
— Погоди, мама. Надо сначала проверить, как это случилось. Я же в командировке был. Может, Агапов
Готовцев-старший с благодарностью посмотрел на сына.
— Конечно, надо разобраться тебе, Андрюша, — торопливо сказал он, принимая протянутую руку помощи. — Ну и характер у тебя, Катерина. Сечешь словами, аж искры летят.
— Характер тут мой ни при чем. Знаешь, что такие штуки мне как нож к горлу… Разберись, Андрюша, и скажи мне. А ты, отец, знай, что если в таком деле замарался, я тебя не пожалею. Честность должна превыше всего стоять… Без меня тут доедайте…
Екатерина Ивановна резко отодвинула тарелку, ушла на кухню и плотно притворила за собой дверь.
Воскресный обед был испорчен. Такое тоже случалось в доме Готовцевых.
— Ну кто тебя за язык тянул? — укоризненно сказал Андрей младшему брату. — Другого времени тебе не было? Ляпаешь без разбора.
— Не ляпаю, а правду говорю. Интересное кино получается. Когда мне критику наводите, так считается, что она движущая сила, а когда я правду говорю, так получается — ляпаю. Нет уж, давайте здесь тоже полное равноправие наводить.
— Он прав, Андрюша. Правда — такая штуковина, что никаких ширмочек не признает. Тут, как говорится, или — или… Может, в самом деле Максим Максимович с твоим Веретенниковым договорился?
— Может быть, — ответил Андрей, щадя расстроенного и обескураженного отца.
Он знал, что Агапов и Веретенников не могли договориться. Даже по старой и близкой дружбе. Ради нее Павел Станиславович мог продать последнее пальто. Но ради дружбы он не поступился бы и ненужным в век шариковых ручек пресс-папье, числящимся на балансе ОКБ. Как могли Агапов и Веретенников договориться о передаче заготовок, если позавчера Павел Станиславович обрадованно доложил, что наконец-то дело по изготовлению опытного образца сдвинулось с мертвой точки. Наверняка Агапов обвел вокруг пальца доверчивого Веретенникова.
Обед закончился в молчании и общем расстройстве. Каждый теперь думал о своем.
Алексей Кузьмич ломал голову, как бы теперь это все поправить, ведь уже состоялось решение о присуждении знамени, и бухгалтерия составила ведомости на выплату премиальных, и две тысячи человек наверняка распланировали эти премиальные. Как тут давать обратный ход?
Николай думал о вещах более приятных, не подозревая по молодости, какой тяжкий груз положил он на совесть отца. Воскресная программа у младшего Готовцева была разработана еще три дня назад, и, окончив обед, он торопливо стал переодеваться.
— Не терпится?
— Не в том дело, папа. У меня железный принцип — никогда не опаздывать на свидания. Стоит это недорого, но оценивается очень высоко.
Андрей намеревался после обеда поколдовать за кульманом, но случившееся вышибло его из рабочей колеи и он махнул рукой на собственные намерения.
Подошел к телефону и набрал знакомый номер. В трубке послышался явно обрадованный голос Нателлы Липченко.
— При чем тут нарушение воскресного графика?.. Ты что, по расписанию с друзьями встречаешься?.. И я нет… Да, захотелось тебя увидеть… Вот и отлично, что совершенно свободна…