Весенний месяц ноябрь. Повести и рассказы. Теория литературы, публицистика
Шрифт:
В десять часов вечера – как и положено – в туалетную ворвалась Семёновна. Микола вжался в свой уголок: в дыме и гомоне одиночество угнетало больше, чем если бы он был один по-настоящему. Но, наконец-то, про него забыли, не доставали с расспросами: теперь было с кем препираться. Семёновна, сварливая, с лубяным лицом, гнала всех по палатам. «Кому охота тащиться на веранду, – думал Микола, созерцая перепалку, – котёл уже месяц как лопнул, отопление-то накрылось. На базе уютнее, а там холодрыга».
Ребята огрызались, хамили. Хотя Семёновне всё нипочём. Но вот дверь распахнулась, в проеме показался Мерин,
– Кончай базар, беркут'a! Чтоб через пять минут все были на веранде!
Выслушав приказ, по очереди, бочком-бочком, стали нырять в темноту коридора.
– Вот, Алёшенька, дай бог тебе здоровья, всегда помогает…
Благодарная Семёновна рассыпалась в похвалах. «Любит Алёху… Как же, земляки, оба на другом конце города живут». Микола вздохнул, спрыгнул с подоконника, незаметно потянулся: куда бы слинять от всех? К девчонкам в соседнее отделение – там и так все углы позанимали парочки. Конечно, завелась бы подруга, так и место бы для встреч отыскалось бы: шуганул бы молодых с площадки, где люк на чердак – и гуляй. Да не тянуло этой осенью к девчонкам: были красивые, но курили, матерились, пили портвейн, отмечали где попало… Не о такой мечтал.
«База» пустела на глазах. Расставались с ней неохотно: гудели в коридоре.
– …Эти придурки из третьей палаты весь толчок заблевали: пиво с одеколоном намешали – и по полстакана на брата!
– …Представляешь, ломанулся я к ним в восьмую палату, а там Светка блузон стягивает!..
– … Думает, ляшкой вильнёт и теперь я у неё вал'eт…
– …Ихняя медсестра ту дыру тряпкой завесила, чтобы мы ничего не видели…
– …Эх, где бы спички найти… Дефицит!
– …Так это она глотку драла! А я думал – Семёновна…
– …Мерин скоро нарвётся, вот увидите: задолбал своими распоряжениями!
– …Да Мерин – сыкун! Если б не слободские ребята, его бы здесь так распечатали!..
– …А сегодня новенький приехал, Мефодий. Ох и мосёл! Он-то всех и уроет!..
– Коля, пойдём, – заканючил Халва и потянул за рукав поролоновой куртки, – хрен с ним, с Мерином. Чего зря связываться… А курева я завтра настреляю…
«Да, настреляешь ты, тебя только за смертью посылать…» Молча стряхнул его ладонь. Халва, помявшись, поплёлся в коридор. «Вот я и один. Ко мне-то Мерин не сунется. Завтра праздник: седьмое ноября – красный день календаря [2] . Придётся отмечать, – Микола тупо переводил взгляд с раковины на батарею и с батареи на раковину, – запрещай себе, не запрещай, а со своими-то, с “тубиками” родными, да разве завяжешь?..»
2
День годовщины Великой Октябрьской социалистической революции праздновался ежегодно 7 ноября в пору существования Советского Союза (СССР).
Дверь скрипнула. Напротив набычился Мерин… Микола поднял глаза, поглядел, не моргая. Тот посмотрел, помолчал – и свалил. «Кац'aп… Один на один боїшся». Через пару минут Микола выплюнул жёлтый сгусток, высморкался, зажимая поочерёдно каждую ноздрю, и засеменил в коридор – не век же здесь маяться, дерьмо чужое стеречь.
На веранде, не обращая внимания на шум и возню, двинулся
Утром на завтрак приготовили пюре с тушёным мясом. Микола и Архип, сосед по столу, к пюре не притронулись: знали, что в него, горячее и аппетитное на вид, подкладывают прошлогоднюю мороженую картошку, от которой тошнило.
Пока в столовой бойко стучали вилками, Микола и Архип заспешили на улицу. Там их ждали Халва и Малюта. Все вместе двинулись в дальний конец сада, где у ограды пряталась в полуоблетевших жёлто-красных кустах полуразрушенная летняя эстрада: дело требовалось обсудить спокойно, без лишних глаз.
Погода с утра выдалась тёплая. Над головой голубело небо. «Кто его разберёт: что там будет вечером», – подумал Микола. Расшвыривая ботинками опавшую листву, он подошёл к ближней лавке и бухнулся на потемневшую доску. Пошарил в кармане, но тут вспомнил, что всё уже выкурил вчера… Рядом расселись другие.
– Ну, кого возьмём? – Микола уставился на Архипа.
– Светка просится… Свой человек.
– Она что-нибудь припасла?
– Я надеюсь, – Архип довольно скривился.
– Думаешь, нам чего-нибудь достанется? – встрепенулся Малюта. – Это ж крокодил, а не баба! Прогл'oтина – все сама выжрет!
«Ніяка вона не баба», – Микола устало глядел себе под ноги.
– Ты что! – встрял Халва. – Да если Светку с другими бабами оставить, они опять её исцарапают, как в прошлый раз! Помнишь, Микола?..
Тот кивнул. Остальные молчали – возражать не рисковали.
– Они ж Светку ненавидят!..
«Есть за что ненавидеть. Света в этом году самая красивая, и Мерин ей проходу не даёт… Ладно, пускай считают, что у меня к ней интерес. А то полгода один хожу. Небось, думают фиг знает что…» Микола приподнял подбородок. Посматривали по сторонам. Один Халва преданно глядел, ждал, что скажет шеф.
– Может, Мерина позовём?
– Так он не из нашей конторы! – Архип разочарованно сплюнул.
– Ну, и что? Зато разлив местный, хватит, чтоб надраться. Пойдём в бор с Мерином, никто не привяжется, да и выпивки завались…
«У Мерина знакомцы в Слободе, распивают вместе с детского сада… А без него в бор наведываться опасно: местные бродят компанией по восемь-десять человек, – морды тупые, здоровые, предлог, чтоб придраться, всегда найдут».
Микола ждал. Все молчали.
«Значит, мне доверяют, а от Мерина и вправду подальше. А то ещё вольтов своих притащит: и так уж весь восьмой класс на него шестерит…»
Но Малюта струхнул:
– Хрен с ним. Давай возьмём Мерина. Риску меньше.
Микола облизнул подсохшие губы; до зимы ещё месяц, а уже истрескались.
– Что, очко – жим-жим? – взъелся Халва.
– А у тебя железное?.. – парировал Малюта. – Меня, между прочим, уже предупредили… Если увидят ещё раз с той стороны забора – костей не соберу… А с Мерином сподручнее… Не на веранде же пить! Эрастыч застукает – и домой…
Микола сдавил в губах грустную улыбку: «Вот так… Вроде дом у каждого есть, а так посмотришь-послушаешь и поймёшь: никому неохота туда возвращаться. Ладно, пора заканчивать заседание политбюро…»