Весна незнаемая. Книга 2: Перекресток зимы и лета
Шрифт:
Дарована сжала голову руками. Они были почти у цели, но ее переполняли слабость и страх. Перекресток, открытость со всех сторон и свист резкого ветра, холод и дрожь мешали ей сосредоточиться, она чувствовала себя слабой, беззащитной, беспомощной. Они – на том самом месте, что может послужить местом битвы сына Перуна и сына Велеса. И свести их должна она… И Макошь говорила ей то же… Ей оставался последний шаг; ее ждало последнее дело, зависящее от нее, и оно же было самым важным, но на этот последний шаг у нее не хватало сил. Битва! Еще шаг – и начнется то, что уже нельзя будет остановить…
– Здесь? – Дарована огляделась. – Ох, матушка!
По той дороге, что лежала у них под ногами, прямо им навстречу с густым завыванием мчался плотный вихрь.
– Вела тебя дери! Встрешник!
Дарована хотела отшатнуться, но дорога прочно держала ее ноги и не пускала. Встрешник! Злой дорожный дух, что может опрокинуть и унести неведомо куда, принести болезнь, отнять удачу! Стремительно вертясь внутри себя, он летел прямо на них, как голодный хищный зверь. У него не было оскаленной морды или острых зубов, у него не было ни лица, ни глаз, но от этого он, воплощение слепой, бессмысленной вредоносной силы, казался еще более жутким.
– Не было печали! – в досаде бросил Огнеяр. – Ну, давай!
Он выхватил с пояса нож и, когда Встрешник был уже шагах в десяти, с силой швырнул нож ему навстречу. Нож исчез в крутящемся вихре, и над полем раздался дикий вопль. Оледенев, Дарована зажмурилась. И стало тихо. Она торопливо открыла глаза: на дороге в нескольких шагах впереди лежал окровавленный нож, и длинные, растянутые пятна крови усеяли землю вокруг. По сторонам кружились, оседая на землю, сухие листья. Вихрь-Встрешник исчез. И ветер замолчал: то ли выжидал, то ли собирался с новыми силами.
Огнеяр подобрал нож, вытер его о замерзшую траву и убрал в ножны.
– Видала? – Он сурово глянул на Даровану. – Это еще что! С этим-то дурнем разговор короткий. Давай-ка, сестра, поживее, пока кто похуже не пожаловал!
«Кто – похуже?» – хотела спросить Дарована, но не решалась.
Все вокруг выглядело угрожающим: тучи серого неба давили на голову, ветер резал, как ножом, холодные капли дождя падали на лицо прямо из воздуха. Чуть поодаль от дороги в лугах бродили какие-то серые тени, вырастали из земли, припадали к ней снова, вставали, покачивались, то сходились, то расходились, и в своем вроде бы беспорядочном движении неудержимо приближались. И сама земля странно пошевеливалась, подрагивала, вспучивалась буграми, словно какие-то заключенные там существа рвались на волю, напрягали силы в попытках освободиться. Воздух был полон угрозы, чувства опасности, которая неудержимо приближалась.
Вблизи мелькнуло что-то живое. Дарована обернулась и ахнула: шагах в десяти от нее на мерзлой траве сидел волк. Он выглядел усталым, на тощих боках шерсть торчала неряшливыми клочьями. Через луг от перелеска бежали еще два, угрюмо свесивших головы. И вид этих серых, лохматых зверей так хорошо подходил к этому серому, ветреному, неприветливому миру, словно в них была заключена сама его душа.
– Не бойся, это мои! – сказал ей Огнеяр. – Они нас постерегут, а то всякие бродят… – Он глянул на поле, но там все поуспокоилось: тени исчезли, земля не дрожала.
А волков стало уже десятка три, и они сидели вокруг перекрестка, вокруг Огнеяра и Дарованы плотным кольцом. Ей было жутко, но она знала, что бояться не надо. Все волки смотрели на Огнеяра преданно, и она вспомнила, что он не только князь дебричей, но и Князь Волков.
Требовательный взгляд Огнеяра подталкивал ее, не позволял медлить. Дарована закрыла лицо руками и постаралась наконец сосредоточиться. Громобой! Теперь ей нужно думать только о нем. Отбросить все прочее и дать себе долгожданную волю думать только о нем, только о том, чем полно было сердце. Забыть это давящее серое небо, этот холодный пронзительный ветер, забыть капли осеннего дождя и мерзлую
Теплое, сильное, доброе лето само шло к ней издалека и ждало только, чтобы она указала ему путь. Они стремились навстречу друг другу, Дарована уже видела лето перед собой, и рука ее сама тянулась ему навстречу.
Закрыв глаза, Дарована стала по одному подбирать слова, и голос из глубины души подсказывал ей их:
Шла я по чистому полю,По широкому раздолью,Шла я через леса дремучие,Болота зыбучие,Горы толкучие,Озера синие,Шла я через котлы кипучие,Через пламя палючее,Шла через Зиму Лютую,Через Осень Щедрую,Шла из закатной стороны под восточную,Шла к Лету Жаркому.Дарована не открывала глаз, а перед ее внутренним взором проходило все то, что она миновала в этом пути: и темнота подземелья, и огненная река, и глубокие снега земного мира, и светлые луга перед Стрибожином, и золотой сад Макоши. И все это неслось мимо нее, уходя куда-то вперед; она двигалась назад от зимы через осень к лету.
Шла я под чистыми звездами,Под ясным солнышком,Под светлым месяцем,Под сизым туманом.Пришла я на перекрой месяца,Пришла на перекресток дорожный.А навстречу мне идут три брата,Идут три брата, три ветра, три вихоря.Первый брат – Ветер Восточный,Второй брат – Ветер Закатный,Третий брат – Ветер Полуночный.Подите вы, ветры, к Лету Жаркому,Подите ко грому гремучему,К молнии палючей,Несите ему тоску мою.На воду тоску мою не опустите,На землю не уроните,На стуже не познобите,На солнце не посушите.Донесите тоску мою до ясна сокола,Где бы вам его ни завидеть,Где бы вам его ни заслышать,Хоть бы в чистом поле,Хоть бы при путях-дорогах,Хоть бы в лесу дремучем,Хоть бы в море синем…Громобой застыл, держась рукой за золотую ветку: чей-то зовущий голос вдруг коснулся его слуха, и он сразу понял, что это – ему, понял даже раньше, чем сумел разобрать хоть слово. Нежный мягкий голос возник из позвякивания золотой листвы, каждая золотая травинка подхватывала призыв, и Громобой напряженно вслушивался, зная, что теперь ему наконец-то укажут правильный путь. Он знал этот голос: перед глазами его встало знакомое лицо, золотые глаза, волосы, окружившие это лицо блеском солнечных лучей. Это лицо сияло, как солнце, оно освещало и согревало мир, вдыхало в него жизнь; оно было где-то рядом, хотелось обернуться, скорее найти ее. Огромная сила подхватила Громобоя и повлекла вперед, навстречу этому лицу и этому голосу, чей призыв был равен закону мироздания: