Весна
Шрифт:
Она не открывает глаза. Машет рукой в воздухе над столом.
Сколько захочешь, – говорит она. – И забирай с собой эти книги, когда будешь уходить. Бери все тома с письмами. Там есть еще, под литерой «М». На полках.
Я не возьму твои книги, Пэдди, – говорит он. – Я ни за что не возьму твои книги.
Вряд ли они мне понадобятся, – говорит она. – Забери их.
По-прежнему 11:29.
Ричард вдыхает. Больно.
Все из-за Кэтрин Мэнсфилд.
Он слегка побаивается, что начнет «соматизировать» еще и лейкемию поэта Райнера Мария Рильке.
Говорят, Рильке
Он написал великое множество стихов о розах – в этом есть ирония, даже Ричард мог ее разглядеть, хотя на самом деле Рильке не из тех поэтов, которых Ричард много читал: до этого года он даже не слышал о нем. Теперь, после того как Ричард пробежал глазами немного о Рильке в интернете, ему пришлось бы сказать в разговоре с Пэдди, что он не совсем догоняет: как дерево может вырасти в ухе? Там же мало места.
Однако Рильке-мужчина представляется обаятельным прохвостом, по крайней мере, судя по роману и тем отрывкам, что Ричард пробежал глазами: так, когда к нему в гости приходила дама, в какой-то момент он чинно вставал перед ней и читал стихотворение, а затем так же чинно дарил ей перед уходом прочитанное стихотворение, переписанное его рукой и посвященное ей, а она уходила из башни, уверенная, что он написал это стихотворение специально для нее. На самом же деле стихотворения могли быть написаны за много лет до этого, и после смерти Рильке несколько дам с огорчением узнали, что он утилизировал с ними старые стихи – порой одно и то же стихотворение с несколькими женщинами.
Но обаяние, несомненно, открывало перед ним множество дверей, и Рильке явно не был хоть сколько-нибудь богат, но, будучи поэтом, нуждался в заботе патронов и матрон (можно так сказать – матроны, или это нефеминистично? Женщины не обидятся?). Особенно ему нравилось гостить у богачей в роскошных замках и дворцах. А кому бы такое не понравилось?
Но розовый шип… Стихи, подаренные дамам… Обаяние…
Говорят, и т. д.
Именно от этого Ричард и бежит, так ведь?
Ричарда вдруг начинает тошнить.
Его вполне может и вправду стошнить.
(Симптом лейкемии?)
Он озирается в поисках урны. Не хочется блевать на такой ухоженный перрон.
Тогда его воображаемая дочь говорит в ухе: Вряд ли ты блеванешь. Нельзя думать о том, нормально это или нет, когда тебя тошнит в каком-то месте, если тебя действительно должно стошнить. А в ухе навалом места для дерева. Дерево в ухе. Роза в крови. Вспомни, где я сама-то живу.
Он снова проверяет время.
11:29.
Эти часы что, сломаны?
Одна-единственная минута и впрямь такая длинная?
Или сломаны часы, что находятся у него внутри?
Он выходит из вокзала и прохаживается перед фасадом в поисках чего-то реального, чтобы отвлечь внимание от некоторых других реалий.
Вон там высокое каменное сооружение – возможно,
Но имен погибших там нет.
Вместо этого на дощечке, вставленной в камень, золотыми буквами написано:
ФОНТАН МАККЕНЗИ
ПОДАРЕН РОДНОМУ ГОРОДУ
ПИТЕРОМ АЛЕКСАНДРОМ МАККЕНЗИ,
ГРАФОМ ДЕ СЕРРУ-ЛАРГУ
ИЗ ТАРЛОГИ,
И ОТКРЫТ
ГРАФИНЕЙ ДЕ СЕРРУ-ЛАРГУ
21 ИЮЛЯ 1911 ГОДА
Это старый питьевой фонтан, в котором нет воды.
Ричард обходит его пару раз по кругу. Еще раз читает табличку. Как странно. Встреча Шотландии с Португалией – это же Португалия? Или Южная Америка? Он ощупью ищет свой телефон, для проверки.
Телефона нет.
Поэтому он идет напрямик к грузовику с кофе перед вокзалом.
Кофе 'ecoss'e [12]
Отведай
нашей задушевности
В окошке никого нет. Он стучит по гофрированному металлическому боку.
Женщина гусеницей переползает через передние сиденья, сначала глухо ударяясь головой об пол. Вставая и появляясь в окошке, она кажется очень недовольной тем, что ее потревожили. Выглядит она заспанной. Кажется, она в спальном мешке, который прижимает к груди.
12
По-шотландски (фр.).
Да? – говорит она.
Трудный день, – говорит Ричард.
Она смотрит на него безучастно.
Я вас не разбудил? – спрашивает он.
Вы намекаете на то, что я сплю в этом фургоне? – спрашивает она.
Он краснеет.
Нет, – говорит он.
Ну, так чем могу вам помочь? – говорит она.
Она не так молода, как он сперва подумал. Круги под глазами, лицо пожившее, поношенное на вид. Пятьдесят? Она видит, что он пытается определить ее возраст, и бросает на него саркастичный взгляд.
Я хотел спросить, есть ли здесь поблизости публичная библиотека, – говорит он. – Уверен, вы рады, что фонтан не работает. Еще бы, ведь он отхватывает у вас часть прибыли. Меня заинтересовала дощечка сбоку. В смысле, какое вообще отношение может иметь Серру-Ларгу к этому месту?
Библиотека закрыта, – говорит женщина.
Ричард качает головой со страдальческим видом.
В какое время нам довелось жить, – говорит он. – Что это за культура, которая хочет, чтобы народ ничего не знал? Что это за культура хочет, чтобы у некоторых людей было меньше доступа к знаниям и информации, чем у людей, которые могут за это заплатить? Это напоминает научную фантастику о тоталитарном обществе. Хороший получился бы фильм годах в 70-х, когда я был отчасти режиссером. За свои грехи. Я и до сих пор режиссер. Но сейчас другое время, ох, совсем другое. В наше время никто бы не поверил, расскажи мы им тогда, что будет сейчас. Я хочу сказать, это Рагнарёк.