Веспасиан. Фальшивый бог Рима

Фаббри Роберт

— Он прав, Магн, — усмехнулся Веспасиан. — Посмотри на себя. Ты можешь сколько угодно выть и корчиться в судорогах на полу, однако вряд ли вызовешь к себе сочувствие. Иное дело красивая женщина, верно?

* * *

— Приманка? Я нужна тебе лишь как приманка?

— Нет, Флавия, я просто хочу, чтобы ты привлекла к себе внимание.

— Твоё?

— Нет, кого-то другого.

— То есть ты хочешь, чтобы я предложила себя кому-то другому?

Веспасиан

закрыл глаза и сокрушённо вздохнул. Разговор не клеился.

— Ты можешь меня выслушать? Мы... Мне нужно, чтобы ты отвлекла внимание стражника, пока Зири прошмыгнёт мимо него.

— Какого стражника?

— В храме Александра.

— Зачем?

— Чтобы он мог спуститься в погребальную камеру.

Флавия подозрительно посмотрела на Веспасиана и села в постели. Лучи солнца просачивались сквозь полузакрытые ставни, солнечными зайчиками играя на её светлой коже и блестящих, распущенных волосах.

— Что ты задумал?

Веспасиан понял: если он рассчитывает на её содействие, ему следует быть с ней предельно честным.

— Калигула хочет, чтобы ты выступил в роли вора? — сказала Флавия, как только он вкратце обрисовал ей ситуацию. — Он сошёл с ума!

— Согласен, но, к сожалению, он пока ещё император.

— А если ты не украдёшь для него эту вещь?

— Он никогда мне этого не простит, если не хуже.

— Почему бы тебе не отвезти ему копию, которую для тебя изготовили?

— Я думал об этом. Но Калигула видел настоящую кирасу, когда был в Александрии вместе с отцом. Я не хочу рисковать. Вдруг на ней есть какая-то особая метка или что-то ещё, чего мы не заметили, но он о ней помнит?

— Но ведь в этом случае жрецы тоже обнаружат подмену.

Веспасиан пожал плечами.

— На этот риск я готов пойти. В любом случае к тому времени мы уже будем в Риме.

— Мы? Ты сказал «мы»?

— Если ты согласна поехать со мной, то да, мы.

Флавия пристально посмотрела на него и улыбнулась.

— Означает ли это, что я должна поехать с тобой как любовница или жена?

Веспасиан сглотнул комок и во второй раз в течение их разговора выбрал честность.

— В Риме у меня уже есть любовница, с которой я никогда не расстанусь.

Флавия настороженно посмотрела на него.

— Тогда чего ты хочешь от меня?

— Сыновей, поэтому я склоняюсь ко второму.

— Но что будет, если твоя любовница забеременеет? Ты разведёшься со мной и женишься на ней?

— Я не могу на ней жениться. Она вольноотпущенница.

— То есть она не угроза моему будущему семейному счастью?

— Нет, Флавия.

— Ты можешь мне это обещать?

— Да. Ты всегда будешь моей женой и матерью моих детей.

После этих его слов Флавия повалилась на него и расцеловала.

— В таком случае, Веспасиан, — сказала она между поцелуями, — я буду только рада. В последнее время меня посещали невесёлые мысли.

— Ты думала, что я тебя здесь брошу?

— Нет, что мне суждено быть вечной любовницей и никогда не иметь детей, о которых я каждый день молю матерь Изиду.

* * *

Веспасиан

спускался из своих покоев на первый этаж царского дворца, и его шаги гулким эхом отдавались на огромной лестнице. Он не стал делать секрета из свой прогулки по хорошо освещённым коридорам верхнего этажа. Рабы, что попадались навстречу Веспасиану, спешили отвесить ему почтительный поклон. Он же делал вид, будто не замечает их. Столь же равнодушно прошествовал он мимо двух легионеров, застывших в карауле у нижней ступени лестницы, хотя они, заметив его приближение, вытянулись в струнку. Со своей стороны он всем своим видом пытался показать, будто нет ничего странного в том, что римский сенатор в середине ночи бродит по дворцу. Его положение, рассудил он, даёт ему право поступать так, как ему вздумается. Главное, сохранять самоуверенный вид, и никто ничего не заподозрит.

Свернув мимо стража налево, он зашагал по широкому коридору, по обеим сторонам которого располагались ниши с бюстами бывших префектов. Отражаясь от мраморного пола, свет факелов играл на каменных лицах. В дальнем конце коридора, в окно, выходившее на царскую гавань, вместе с лунным светом проникал гул голосов и скрежет втаскиваемых вёсел. Судя по всему, это на прикол становилось какое-то крупное судно.

Свернув у окна направо, Веспасиан бросил взгляд на царскую пристань в восточном углу гавани. В бледном лунном свете он различил трирему. Та быстро скользила к причалу. На её борту, готовая сойти по трапу на берег, застыла группа людей. Странно, подумал Веспасиан, с какой стати судно прибыло в порт в глухую полночь? Но тотчас понял: это возможно благодаря Фаросу. Его свет способен привести судно в порт в любое время суток.

Свернув ещё пару раз и никого не встретив на своём пути, он наконец оказался в тёмном коридоре. В его жутковатом мраке статуи Птолемеев застыли подобно безмолвным часовым. Отогнав от себя малоприятные мысли, Веспасиан быстро оттянул плащ на статуе Птолемея Сотера и принялся отстёгивать кирасу. Что, кстати, оказалось делом непростым. Мешала темнота, да и пряжки и кожаные ремни тоже поддавались с трудом. Спустя несколько мучительных мгновений, когда его сердце было готово выскочить из груди, кожаные ремни наконец вышли из пряжек, и кираса соскользнула со статуи.

Положив её на пол, Веспасиан вытащил из-под плаща копию и начал надевать её на статую. Он застегнул последнюю пряжку, когда краем глаза заметил мерцание оранжевого пламени. Обернувшись, он увидел, что в конце коридора появился свет факела, а в следующий миг до него долетели гулкие шаги обутых в сандалии ног. В тусклом свете он различил три силуэта — два мужских и один женский. Они шли прямо на него.

Схватив с пола кирасу, он быстро юркнул статуе под плащ и крепко прижался к каменному изваянию, моля всех известных ему богов, чтобы в полумраке никто не заметил, что у Птолемея Сотера вдруг выросла лишняя пара ног, а на спине появился горб.