Вестник и Крымская война

Беркутов Роман Вадимович

За последние годы он перестал бояться войны или боя, перестал так же бросаться в них с головой, как когда-то на Кавказе. Шрамы на лице генерала, потерянный глаз, служили внешним проявлением накопленного опыта.

— Я тебя удивлю, — Вадим позволил себе грустную ухмылку.

Глава 21 Черная пятница

В Петербург Вадим ехал на личном поезде. О его возвращении не знали, в столице никто не ждал.

Внутри бронированного вагона убранство уступало императорскому. Вадим ценил эстетику и презирал цыганское золото повсюду. Отделка из английского дуба, карты на стене, большой стол в центре и портрет императора, но любого гостя прежде всего бы привлекли электрические устройства: электрическое освещение, настольная лампа, проигрыватель, телефоны,

телеграф, и личная радиостанция. Телефон позволял Вадиму связываться с любым из вагонов состава, а на железнодорожных станциях его могли подключить к общей сети, так же как и телеграф. Радио же позволяло держать связь с главными нервными центрами корпорации и страны.

Вадим закончил печатать на машинке и поднял взгляд. В большом кресле у музыкального проигрывателя сидела Анна. Темноволосая с острым подбородком и зелеными глазами.

— Ты не переживаешь? — спросил Вадим, встал и пошел к барному шкафу, чтобы достать охлаждённую бутылку вина и пару бокалов.

— Ты здесь, Ваня едет в Оренбург к отцу, о чем переживать? — Анна остановила проигрыватель.

— О том, что будет дальше, — Вадим открыл пробку и разлил ароматный напиток.

Его друг — князь Захарий Давидович настроил работу заводов в Грузии и теперь снабжал империю лучшими произведениями искусства, радуя ценителей. Никого не будет интересовать какие горные работы ведет князь в поисках новых родников для коньяка или зондирует места под новые заводы. Лишь бы строил, лишь бы вино, игристое шампанское, коньяк не переставали поступать в кабинеты высоко благородных особ.

Сложнее всего было скрывать химические заводы. Не только они требовали ученых и работников нового образца и направления, но еще и инженеров, технологов. Пока Новороссия удовлетворяла спрос в угле для всей страны и ее растущей энергетики, в отдалённых губерниях и княжествах возводились нефтеперерабатывающие, газоперерабатывающие предприятия. Промышленность нуждалась в огромном количестве соды, серной кислоты, а выросший аграрный сектор просил удобрений. Вадим не ждал, когда на рынке появится спрос. Он создавал потребительский рынок и производственные цепочки. Ему не нужно было ждать исследований независимых ученых, чтобы продвигать разработки. Во всех новых университетах работали его рекрутеры, которые по договорённостям с ректорами курировали исследования в конкретных направлениях. Ученых просто толкали в определённую сторону, заставляя избегать ошибок и тупиков. Вадим не мог ждать, например пока громкие переписки европейских врачей, все же выяснят природу болезней у человека, он просто спонсировал и продвигал специалистов вроде покойного доктора Гаазы, которые соглашались с его доводами. Но людей не хватало. Катастрафически. Сколько бы он не переманивал, сколько бы не обучал в университетах, колледжах, школах. Треть страны застряла в прошлом веке и не могла сама выбраться.

— Ты снова задумался, — заметила Анна.

— Да, постоянно напоминаю себе, что впереди много работы…

— Правильно, что я ушла тогда, — заметила Анна, — у меня нет и шанса конкурировать с твоей работой.

— Я таким создан, — Вадим развел руками.

Анна же наклонила голову, не столько задумываясь о словах, сколько разглядывая его глаза.

— Еще я поняла, что на Земле нет таких слов, чтобы тебя отговорить. Что бы я не придумала, это просто не в человеческих силах заставить тебя развернуться, отказаться от дурацкой поездки в Петербург. И снова, не потому, что ты любишь азарт, или хочешь почувствовать остроту накала, кипящие страсти столицы, а потому что это часть твоей работы. Но я должна хотя бы попытаться, — Анна накрыла руку Вадима своей, — поехали на Дальний Восток, согласишься на должность Наместника. Ты же в состоянии изменить край. Оставить после себя наследие.

— Ань, я изменю мир, а не край, — пообещал Вадим и нежно сжал ее ладонь, — ты это тоже знаешь, поэтому не боишься ехать со мной в Петербург.

***

Петербург работал как часы. Городские службы справились с первоначальными кризисом, из-за размещения войск в городе и вошли в стабильно-тяжелый рабочий ритм. Заводы работали, трамваи ездили по дорогам, в городе работало отопление, водопровод. На второй год войны губернатор наконец навел порядок с телеграфными проводами и теперь на улицах появилась новинка. На деревянных столбах, под крышами домов, на вокзале и в порту появились громкоговорители.

На заводах они извещали рабочих о начале смены, на вокзале о прибытии поездов, на площадях о погоде или играли музыку.

Новинка очень понравилась горожанам. Многие мещане все еще не могли позволить себе проигрыватели, а билеты в театр или балет было просто не достать. С появлением кино стало проще, но каждый новый фильм выходил только с одобрения правительства, что не уменьшало очередей в кино. Люди часами стояли в очередях, чтобы посмотреть даже уже старый ролик с паровозом из Мариуполя.

Все думали, что новости по телеграфу это современно и даже страшно, пока не пошла военная хроника. Возможность переживать события далёкого фронта не через письма, не через скупые строки телеграфа, а видеть своими глазами работу артиллеристов или волны пехоты взбудоражила мещан. Военный Петербург в сравнении с Москвой или Киевом еще легко отделался. Но другие города трясло.

Тысячи добровольцев пополнили ряды армии после выхода "Обороны Одессы". Люди даже не отчаивались, что на всех не хватало бронепоездов для службы, ведь оставались части артиллеристов. Потом вышла картина, которую Николай заказал лично, по мотивам Великой Бури в Черном море. Словно императору кто-то подсказал. Завершила пропагандистскую атаку на население империи кинолента "Керчь". В правительстве не хотели ее выпускать вообще, но случилось классическое русское распиздяйство, и младший офицер поспешил отправить копию пленки в кинотеатры.

Послы из стран коалиции тоже ходили в кино, театры, балеты, оперы. Частью их работы было почувствовать настроение народа, понять чем живут люди. И послы точно так же тонули в эмоциях военной хроники, только на месте гордости их точил страх. Вот он огонь новой артиллерии, вот удары ядр по корпусу бронепоезда, который не получается пробить. Вот горящий французский линейный парусник, который вынесло брюхом на береговые орудия.

Чувства паники и бессилия заполняли сердца дипломатов-разведчиков. Так получалось, что в Петербурге они видели исход того или иного сражения, даже раньше, чем информацию получали в Париже или Лондоне. И ладно раньше, но красочнее. Со всеми подробностями, которые генералы и адмиралы любили “забывать” в отчётах. Среди разведок европейских стран велось негласное состязание. Все пытались получить записи кинолент, чтобы потом отправить на родину для разбора. Николай через третье отделение узнал о проблеме и постановил создать новое министерство — культуры. На новый орган сразу же переложили обязанности цензуры, обязали заказывать или снимать фильмы патриотического характера, ставить пьесы и вообще следить за здоровьем в культурной среде.

После выхода фильма “Керчь” для которого даже написали отдельно музыку, начался кошмар. Монтажем, каким-то светоосвещением еще никто не занимался, и фильмы выходили сырыми, но не для зрителей. Только-только зародившееся направление бежало быстрее паровозов, которые показывало. В столице появились видные композиторы, которые четко под длину хроники писали музыкальное сопровождение. Отдельно выделялись офицеры, которые добавляли вставки с пояснительным текстом для зрителей, где расписывали названия новых кораблей или состав вражеской эскадры, рисовали карты отгремевшего сражения.

Молодой Бисмарк никогда не тяготел к морским сражениям, но та бойня, что произошла у берегов Керчи заставила его сердце сжаться. Фильм начинался с кадра выходящих из порта крейсеров. Стальные монстры с тяжелыми пушками словно становились главными героями ленты, так думали все зрители, пока не увидели целый рой быстроходных катеров. Бисмарк несколько раз ходил на ленту. Первые два раза просто чтобы повторить впечатление от увиденного, но уже на третий или четвертый, чтобы спокойно обдумать увиденное. В какой-то момент он даже заметил не взорвавшуюся противокорабельную ракету в борту линейного парусника. Новыми красками заиграла заклинившая ракета в пусковой установке. Русские сделали чудовищное оружие, пусть еще сырое, но не оставляющее и шанса деревянным кораблям. Отчаянный таран французского фрегата в конце ленты только поставил финальный штрих в разгроме. Каждый иностранец примерял свой флот на место разгромленной эскадры, так же как каждый русский чувствовал боль горожан Керчи, который закидали ядовитыми ракетами. После титров на экране появлялось сообщение, что любой желающий мог пойти в Петербургский порт и за скромную плату посмотреть на спуск нового стального флагмана Балтийского флота. Империя получила неостановимое оружие.