Вестники Осады

Кайм Ник

Я оказался в «Бункере», а надо мной стоял дюжий воин, наполовину облаченный в броню. Солнце Африка исчезло, а вместо него оказалась грязь кабака нижней Полосы. У воина было грубое лицо, бритый покрытый шрамами череп, а в руке – металлический крюк, который выглядел импровизированным оружием.

Силовая броня, которую он когда-то носил, исчезла, а ее место заняла кожаная кольчуга

– Гайрок… – промямлил я, пытаясь собрать воедино фрагменты того, что произошло между прощанием с Тарригатой и этим моментом.

Вместо того,

чтобы сразить меня, Гайрок протянул руку. В мерцающем свете люмена его кожа отливала красным.

– Вставай, брат, – сказал он. Его лицо было забрызгано кровью. Вены на шее вздулись, а дыхание было лихорадочным. Ухмылка, рассекавшая белым полумесяцем его лицо, казалась натянутой. Болезненной.

– Гайрок, – повторил я, вставая и оглядываясь. Нас окружали мертвецы, выпотрошенные и разорванные на куски. Все они были жалкими завсегдатаями «Бункера». Приторно-сладкий запах алкоголя смешался с медной вонью крови. Пол бара блестел ею.

– Это ты… это ты сделал, Гайрок? – спросил я, почувствовав успокаивающее прикосновение рукояти короткого клинка, когда обнажил его.

Гайрок мигнул, раз, другой. Его глаза налились кровью. Кожу покрывал пот. В свете люмена она почти блестела. Усмешка сменилась хмурым взглядом, бешеный зверь старался осознать свое безумие. Как близко я подошел к подобной участи? Сжимавшая крюк рука напряглась, и я почувствовал, как так же отреагировало мое тело.

Он был энергичным, рассудительным и целеустремленным. Я не узнавал стоявшего передо мной человека.

– Где ты, Гайрок? – спросил я, пытаясь не обращать внимания на кровь.

Я никогда не видел его настолько слабым. Гайрок удержал пролом в Абиссне. Сражался в сибирской тундре под атомной бомбежкой.

– В проломе африкское солнце жарит сильнее, Дан, – сказал брат, но он был отрешенным, а его слова – бледным отголоском тех, что он говорил мне много лет назад.

– Это не Абиссна, брат. Гайрок… где ты? Попытайся вспомнить.

Он задумался, растерянно рассматривая мертвых. Никто не ответил.

– Сибирь… Нет…

Он прижал руку к голове, словно пытаясь удержать в ней истерзанный рассудок, пока его слова не превратились в непонятную кашу.

Затем он двинулся на меня с крюком в руке, безумным взглядом и пеной на губах.

– Единство! – едва членораздельно выкрикнул Гайрок. Этот отчаянный стон едва напоминал прежний триумфальный крик.

Я блокировал рукой удар сверху, несмотря на свирепую силу Гайрока. Другой рукой я вонзил свой клинок глубоко в грудь брата. Поначалу он боролся, безумие придавало ему силы, пока я загонял меч все глубже в тело, а кровь и внутренности стекали на грязный пол. Гайрок обмяк, и я подхватил его тело, не дав упасть.

Когда он оказался среди изуродованных трупов его безумия, я мягко извлек из тела брата меч.

На губах Гайрока пузырилась кровавая пена. Это напомнило мне о Кабе.

Гайрок снова мигнул, и в его глазах появилась

определенная ясность сознания.

– Мы… не должны были… остаться в живых.

Я держал его, пока все не закончилось. На его татуировке Легиона была кровь, и я стер ее, после чего уже не мог сохранять самообладание.

Я знал Кабе, я сражался вместе с ним в качестве брата меча, но Гайрок был моим другом. Я оплакивал его, нашедшего смерть в каком-то грязном баре Полосы.

– Куда подевалась наша честь? – спросил я у темноты, но мне ответила только тишина.

Я вспомнил собственные слова.

Мы прожили слишком долго.

Я поднялся, раздавленный скорбью, и взвалил Гайрока на спину. Я не оставлю его здесь, не в таком виде. С нами что-то было не так. И надеялся, Тарригата знал, что делать.

Тагиомалхиан спустился сквозь облако смога. Трос из моноволокна держал его крепко, достаточно тонкий, чтобы быть невидимым для невооруженного глаза, достаточно прочный, чтобы удерживать вес, многократно превышающий массу кустодия.

Накинутый на доспех плащ-обманка делал Тагиомалхиана невидимым.

На ретинальном дисплее шел обратный отсчет. Когда счетчик дошел до пятнадцати метров, кустодий расцепил магнитный зажим и остальной путь до земли проделал в свободном падении. Крошечный гравитационный импульс, встроенный в его доспех, смягчил падение, и приземлившийся Тагиомалхиан выпрямился, окинув взглядом огромный квартал трущоб.

– Посадка совершенна. Я не обнаружен, – сказал он. Звук его голоса заглушили встроенные в антенну шлема внешние нейтрализаторы.

Ему ответил тот же голос с «Коронуса» и все так же замаскированный. Только Тагиомалхиан мог слышать его.

– Местонахождение цели установлено, – сказал он по воксу. На местность, которую Тагиомалхиан видел через ретинальные линзы, наложилась гололитическая схема. – Твоя добыча в Полосе.

– Статус.

– Неизвестен.

– Срок?

– Сколько необходимо для обнаружения.

– Убить или пленить?

– Убить. И уничтожить все следы.

– Подтверждено. Запрошенные данные загружаются.

Это заняло несколько секунд. На гололитическом изображении загорелся маячок.

– Глубже, чем я думал, – пробормотал Тагиомалхиан, не желая, чтобы его услышали, но глушитель также переключил вокс-аудио на собеседника.

– Это настоящий лабиринт, Тагиомалхиан, и внутри притаились крысы.

– Тогда мне лучше начать копать.

Сборщики отходов занимались химическим варевом, застывающим на краю Полосы. Они захватывали утильсырье крюками и тащили его сетями. Курящие окурки, выкашливающие свои изъеденные раком легкие, медленно умирающие от токсинов в крови люди не обратили никакого внимания на шагающего среди них золотого воина. Они даже не моргнули.