Весы змея
Шрифт:
Со звуком скобления камня, который эхо разносило по огромной зале вместе со стонами умирающих, статуи опустились на захватчиков. Недавно уверенный в своих силах отряд теперь отступил назад к дверям, через которые они вошли, но эти двери тоже оказались заперты… И на этот раз не Ульдиссианом.
«Лилит… — выдохнул он в тот самый миг, как массивный Диалон повернул к нему свой каменный взгляд. Колосс поднял молот. — Очень даже похоже на Лилит…»
* * *
Он
«Что ты за великий демон, Диалон? — мрачно гадал он. — Каково твоё истинное имя?»
Во внешних залах факелы, вставленные в углубления в стенах, отлично всё освещали. Но здесь лишь несколько круглых масляных ламп, свисавших со сводчатого потолка, служили источником света, и потому было довольно темно. Более того, дальше путь казался ещё темнее и кончался полнейшей чернотой в каких-нибудь десяти ярдах впереди.
Но Ульдиссиан всё шёл вперёд. Он прошёл под огромными статуями и оказался в проходе, который, как он знал, должен был привести его к ней.
Как она того и желала.
Вид красивой аристократки, впервые представший его восхищённому взору (кажется, так давно это было), всё ещё не отпускал его, несмотря даже на последующее обнаружение жуткой правды и предательство. Густые, длинные, светлые волосы, зачастую искусно завязанные сзади, как то подобает благородной деве, сверкающие изумрудные глаза, тонкие, совершенные губы — они никогда не оставят его воображения.
Но вместе с ними также остались и кошмарные воспоминания о нечеловеческой соблазнительнице, существе с чешуйчатой кожей, жуткими перьями вместо волос и хвостом, как у рептилии, которую она напоминала.
«Лилия… — пробормотал он, вкладывая в слово одновременно проклятье и сильное желание. — Будь ты проклята, Лилия».
Что-то пробежало у него по ноге. В испуге скорее от того, что не почувствовал его, чем от самого бегуна, Ульдиссиан скосил глаза. Это был всего лишь паук, хотя и приличных размеров. Неудивительно было встретить такое существо в подобном месте. Ульдиссиан тут же забыл о нём — его заботы были устремлены на паразита куда как более крупного и смертоносного.
Последняя ненадёжная масляная лампа осталась позади. Темнота взяла верх. Он понял, что всё это было постановочным преставлением для него. Он пришёл охотиться на то, что считал злом, вот они и создавали соответствующее тому настроение. Это было в некотором смысле игрой для них, и осознание этого ещё больше разъярило человека. Их нисколько не волновали потерянные жизни, даже тех, кто добровольно служил им.
Что-то оказалось у него на лице. Он хлопнул по нему, затем почувствовал, что маленькое создание взбирается по тыльной стороне ладони. Ульдиссиан смахнул его, зная, что это второй паук.
Решив, что без этого хода в игре он может обойтись, Ульдиссиан призвал
В первый раз, когда ему удался этот трюк, он был обязан этим, как позднее стало ясно, присутствию Лилит. Теперь же это было так же естественно, как дышать. Но бледное белое свечение, которое он призвал, было далеко не столь сильным, каким должно было быть. Шар едва освещал каменный коридор на два ярда вперёд. Он мог чувствоватьгораздо дальше, но природный инстинкт заставлял его хотеть также и видеть.
Интенсивность свечения сферы можно было усилить, сильнее сконцентрировавшись, но тогда Ульдиссиану пришлось бы больше отвлечься от окружения. Это было не похоже на битву с Люционом, где достижения Ульдиссиана были вызваны не только природным умением, но и его гневом. Ему требовалось двигаться с величайшей осторожностью, ибо коварство Люциона было ничтожно по сравнению с коварством его дьявольской сестры.
Коридор протянулся дальше, чем должен был, по крайней мере, в соответствии с его ощущениями. Иллюзия это или нет, Ульдиссиан выяснит довольно скоро. Лилит не заставит его долго ждать.
Он резко закричал, когда его словно вилкой что-то кольнуло в затылок. Его молотящие руки сбросили мохнатое тело с множеством ног.
Арахнид поспешил прочь с освещенного места. Потирая пылающий участок кожи, Ульдиссиан заметил, что путь позади него тоже погрузился во тьму. Свет был полностью удалён из залы.
Рана начала пульсировать. Ульдиссиан бранил себя за то, что позволил чему-то столь обычному, как паук, проникнуть сквозь защиту, через которую не удалось пройти морлу и, до сих пор, Лилит.
Ведь… Не удалосьже ей?
Сосредотачивая свою волю на ране, Ульдиссиан быстро вытеснил то, что существо оставило в нём, а затем полностью залечил место. Этим приёмом он был обязан жрецу Малику, который на глазах у Ульдиссиана извлёк стрелу Ахилия из спины, перед тем как заняться самой раной.
Но как только сын Диомеда закончил, вокруг него собралась целая толпа многочленистых существ с острыми клыками и когтями. Выросши на ферме, он привык к разнообразным насекомым и паукам, но только не к таким. Они двигались с подлой целью, атакуя так быстро, как только могли, как можно большее число мест. Они прокусывали одежды и даже сапоги, в то время как их собратья заползали по ним, чтобы найти себе свободную плоть для атаки.
Поначалу его реакция была самой что ни на есть человеческой. Он ругнулся и попытался смахнуть их как можно скорее. Пауки делали его попытки смехотворными, забираясь даже по ладоням, которыми он пытался смести их. В один миг Ульдиссиан оказался облеплен всем скопом.
Затем к нему вернулся рассудок. Делая глубокий вдох — и в то же время стараясь не проглотить любого из наименьших паразитов, — Ульдиссиан сосредоточился на плавающей сфере.
Теперь — наконец-то — огненный шар воспылал ярко… На самом деле, в тысячи раз ярче, чем прежде. В то же время тепло окутало Ульдиссиана и его непрошеных питомцев.