Ветер богов
Шрифт:
— Полицейский корпус?
— Да, полицейский, — самодовольно улыбнулся гость. — Но разве дело в наименовании? Просто дань разумной предусмотрительности.
Эдано уже знал о резервном полицейском корпусе, но ему хотелось подробнее услышать, что за этим кроется.
— Я никогда не служил в пехоте, тем более в полиции.
Гость оживился.
— В этом и нет нужды! В корпусе предусмотрены самые различные рода войск.
— И авиация?
— Конечно. Могу вам доверительно сообщить, что если вы захотите поехать в Читосе на Хоккайдо или в Цуики на Кюсю, то сможете пройти хорошую
— Вот как? — удивился Эдано. — Ведь это американские базы.
Гостю нравилась наивность хозяина:
— Конечно, Эдано-сан. Вы не ошиблись.
— И это делается официально? Ведь иначе могут быть неприятности? — снова задал «наивный» вопрос Эдано.
Гость на секунду замялся:
— К сожалению, пока неофициально. Наши политиканы, как всегда, осторожничают. Подготовка проводится под шифром «Цветущая вишня». Правда, это звучит поэтично?
Эдано вспомнил «Кровавую вишню» в лагере. «Ничего святого у мерзавцев нет, — подумал он, — всё могут испохабить». Но его лицо осталось таким же спокойным, и мысли бывшего камикадзе не открылись гостю, который внимательно смотрел на него, стараясь проверить эффект своих слов.
— Ну так как же, Эдано-сан?
— Простите, но снова учиться, снова казарма и все прочее…
Гость неожиданно охотно согласился с возражениями хозяина:
— О, я понимаю, но у вас, очевидно, мое предложение вызвало воспоминание об авиаучилищах императорской армии. В них готовили прекрасных летчиков, но требовательность и дисциплина там были действительно слишком суровы. Но пусть подобная ассоциация с прежним авиаучилищем вас не пугает.
— Меня трудно испугать.
— Понимаю, — снова согласился гость. — Именно поэтому вы в годы войны были в числе самых любимых его величеством и нацией воинов… Поэтому и я пришел к вам.
Эдано смотрел на Фумидзаки, и он ему казался обломком прошлого, но обломком опасным — одним из тех, кто снова готов лечь в фундамент стены гнета.
А гость, сделав многозначительную паузу, продолжал:
— Для вас, Эдано-сан, для всех героев, подобных вам, у меня есть другое, более достойное предложение.
— Слушаю вас.
— Предложение прекрасное, — внушительно подчеркнул Фумидзаки. — Мы предлагаем это только настоящим летчикам. Вы сможете летать без всякой переподготовки и не как военнообязанный, а за очень приличное, можно сказать, большое вознаграждение.
Эдано понял, о чем идет речь. Ему вдруг захотелось указать на дверь и молча выпроводить вербовщика, но, сделав над собой усилие, он сдержался.
— Всё же где летать? — сухо осведомился он.
Гость, тронув хозяина за колено, раскрыл рот в улыбке:
— В небе, Эдано-сан, в небе. Оно везде одинаково, а земля… на ней есть взлетные полосы, которые тоже всюду одинаковы.
— Но все-таки, — настаивал Эдано. — Чан Кай-ши китайцы дали под зад, и ему надо думать, чем кормить свою армию на Формозе.
Улыбка гостя погасла, и он гуманно пояснил:
— Мир велик, а небо, повторяю, везде одинаково. Важно, что вы будете летать, и, подчеркиваю, платить будут просто замечательно.
— А чем будут платить? Долларами, иенами или другой валютой? — продолжал расспрашивать Эдано.
— Все
— Понятно, уважаемый, но отправляться надо ещё дальше Китая…
— О, не беспокойтесь, это близко, — перебил Фумидзаки.
— К Ли Сын Ману! — догадался Эдано. — Понятно… — Гнев его все нарастал, и он чувствовал, что больше не может сдерживать себя. — А сколько вы, уважаемый, получаете за голову?
— Не понимаю вас, — насупился тот.
— Ну, например, за голову Нагано, которому вы исковеркали жизнь, а потом выбросили его на свалку, как старую циновку?
— Не забывайтесь! — Глаза гостя сверкнули, и он встал. — Я поступаю как патриот и борец против коммунизма.
Эдано тоже поднялся:
— Патриот? Ты мерзавец, а не патриот! Таких, как ты, нужно сажать в сумасшедшие дома, судить как преступников…
Фумидзаки торопливо сунул руку в карман. Эдано рванулся к нему и успел вывернуть занесенную для удара руку… На пол, глухо звякнув, упал кастет. Подтолкнув согнувшегося от боли вербовщика, Ичиро рывком распахнул дверь и дал гостю такого пинка, от которого господин секретарь клуба «Соколов с потухшими сердцами» растянулся в пыли.
Несколько секунд Фумидзаки пролежал неподвижно, потом медленно поднялся и с налитыми кровью глазами двинулся к Эдано. Но тут чья-то тяжелая рука схватила его за плечо и повернула к себе. Сзади вербовщика стояли Харуми и Оданака, чуть подальше Сатоки и Умэсита держали за руки шофера Фумидзаки, который с гаечным ключом хотел броситься на выручку.
— Что за тип? — спросил Харуми.
— «Сокол с потухшим сердцем», предлагал мне наняться к Ли Сын Ману.
— Понятно! — насупился Харуми и, поднеся большой, мосластый кулачище к лицу Фумидзаки, с расстановкой проговорил: — Послушай, ты, сокол, если ты и твои дружки будут приставать к Эдано, мы придем все — а нас тысячи — и разнесем в пух и прах ваше гнездо, а у тебя не только сердце — глаза потухнут. Понял? — спросил он, ещё сильнее сжав плечо Фумидзаки. Тот, кривясь от боли, молча кивнул головой.
Харуми толкнул вербовщика к машине, а Сатоки, не удержавшись, отвесил звонкую оплеуху шоферу.
— На память!
Машина рывком тронулась с места и скрылась за поворотом.
— Нехорошо получилось, внучек, — упрекнул Ичиро дед.
— Э, почтенный, не всегда же и нам молча всё сносить, — успокоил старика Харуми. — Пусть знают, в другой раз близко не подойдут.
Даже спокойный и выдержанный Оданака на этот раз поддержал друзей:
— С такими мерзавцами иначе нельзя, они смелые только с робкими.
— Забудем, — подвел итог Ичиро. — Пошли в дом!
И они больше не вспоминали о «соколе с потухшим сердцем» весь вечер. Только припоздавший Акисада, узнав о случившемся от деда, искренне огорчился:
— Жаль, меня не было. Нового протеза не пожалел бы. Деревяшкой я одного негодяя хорошо обработал.
— Кого? — поинтересовался Ичиро.
— Да так, — уклонился инвалид. — Попался тут один, ты его не знаешь.
Губы Сатоки дрогнули в едва заметной улыбке.
5