Ветер и искры. Тетралогия
Шрифт:
— Здесь. В доме. На втором этаже. А тебя?
— В подвале. В обществе очаровательного блазга и вейи.
— Кого? — удивился он.
— Блазга и вейи. Кто такой этот вейя — не спрашивай. Не знаю.
— Тебя по башке ничем твердым не били? — обеспокоился он.
— Стукнули, — не стал я отрицать. — И довольно ловко.
Лаэн пришла в сопровождении некроманта и женщины. Она была жива, здорова и, в отличие от Целителя, на ее руках не было кандалов.
Увидев меня, Ласка облегченно улыбнулась. Кивнула. Я кивнул в ответ, взял ее за руку. Нам никто не помешал.
— Что
— Вы что? Знакомы?
— Да… — Ученик Матери выглядел ошеломленным. — Да. Это Кира. Мы вместе учились на одной ступени в Радужной долине. Ходящая. Я не понимаю, что она делает вместе с этими…
— Зато я понимаю, — зло сверкнув глазами, прошипела Лаэн. Ее голос был необычно хриплым и низким. Простуженным. — Вот из кого с радостью выдавила бы душу. Забудь о ней, малыш. Теперь она не на стороне Башни.
— А мы разве на стороне? — поинтересовался я, не обращая внимания на следящих за нами некромантов.
— Ты знаешь ответ на свой вопрос.
Знаю. Мы никогда не были с Башней, и теперь идем разными дорогами. Впрочем, мы и не с теми, кто сейчас держит наши жизни на ниточке. Мы — сами по себе. Опасный выбор, чего уж тут говорить. И не слишком умный. Любой может записать нас во враги. Но что есть, то есть. Сейчас ничего изменить мы не в силах…
Нас привели в большую, светлую столовую, примыкающую к кухне. Здесь приятно пахло мятным шафом и печеной сдобой. Массивный прямоугольный обеденный стол в центре был накрыт кружевной скатертью, на ней стояла большая фарфоровая ваза с букетом желтых нарциссов. (Откуда в начале осени взялись такие цветы — оставалось только гадать.) Рядом спал здоровый белый кот, положив морду на блюдо с фруктами. Над ними кружилась залетевшая со двора оса, но никто из присутствующих не обращал на насекомое внимания.
Лицом к двери сидел мужчина с густыми седоватыми усами. На его правой руке надежно угнездился перстень с крупным аметистом — знак благородного сословия. Скорее всего, именно этот человек являлся хозяином поместья. Судя по его физиономии — он был не слишком рад опасным гостям.
В кресле, по правую руку от него, расположился некромант. Тот самый старик, что едва не убил меня посохом. Я с удовлетворением отметил, что левая кисть у него все еще находится в плачевном состоянии. Скрюченные судорогой пальцы застыли, язвы на почерневшей коже кровоточили. Колдун не удостоил нас даже взглядом.
Третьей в комнате была молодая девушка, ровесница Киры. Наверное, когда-то она была красива, но сейчас застывшее, точно маска, лицо казалось мертвым, а короткие русые волосы — тусклыми. Девчонка держала руки на коленях и смотрела в пол.
Дверь кухни распахнулась, и вошла Проказа с подносом, доверху нагруженным горячими пирожками. Увидев нас, Проклятая приветливо улыбнулась:
— Проходите, проходите к столу, мои хорошие. Не стесняйтесь. Присаживайтесь. Мест на всех хватит. Хотите пирогов? Я сама
Кандалы исчезли по мановению ее руки, а затем она вновь пригласила нас к столу.
— Надеюсь, вы не обиделись на меня. Я оказалась не слишком радушной хозяйкой. Со старухами всегда так. Когда на них наваливается куча нежданных дел, они забывают о приличиях. Берите пирожки, друзья. Рона, будь добра, налей гостям шафа.
Молчаливая девушка вздрогнула, но не сдвинулась с места. Проказа вытерла руки о чистое полотенце и огорченно вздохнула:
— Рона, ты ставишь меня в неловкое положение перед гостями. Что о нас подумают? Мы ведь не забывшие последние приличия грубияны? Ну же. Будь умницей. Пожалуйста, угости этих замечательных людей шафом.
Девушка встала и дрожащими руками взяла кувшин.
— Вот так. Хорошо. Спасибо, милая.
Двигалась Рона неловко, и кувшин выскользнул у нее из пальцев. Я вздрогнул. Глиняные черепки разлетелись по полу, образовалась большая лужа, а по комнате расползся запах мяты. Провинившаяся испуганно и жалобно заскулила. По ее щекам потекли слезы.
— Пожалуйста, госпожа! Пожалуйста! Я не виновата! Не надо меня наказывать! Пожалуйста! Не надо! Я исправлюсь! Не отдавайте меня Кире! Пожалуйста!
Она безостановочно повторяла одно и то же и билась в рыданиях.
— А ну-ка замолчи! — прикрикнула на нее Проказа и тут же сбавила тон до ласкового: — Что за вздор, деточка? Никто и не думает тебя наказывать. Такое с каждым может произойти. Я понимаю, что кувшин тяжелый. Ну же. Перестань.
Но ее увещевания не слишком помогли. Девчонка продолжала молить, чтобы ее не карали.
— Хватит, милочка! Иначе я действительно рассержусь. И твоей подруге придется тебя успокаивать!
Эти слова подействовали куда лучше. Девушка сомкнула губы и спрятала лицо в ладонях. Ее хрупкие плечи вздрагивали от едва сдерживаемых слез.
— Господин Алига, не могли бы вы оказать мне маленькую услугу? — негромко попросила старуха.
Сидевший тихо, точно мышка, благородный близоруко воззрился на нее и ответил, взвешивая каждое свое слово:
— Я… постараюсь, госпожа.
— Чудесно! Больше не смею вас задерживать, дорогой. У вас, наверное, есть дела поважнее, чем слушать болтливую старуху. Буду вам очень обязана, если вы проводите Рону до ее комнаты. Она сегодня неважно себя чувствует. Думаю, ей надо немного поспать.
— Конечно! Это не составит мне никакого труда. — Хозяин поместья, явно обрадованный тем, что может, наконец, убраться, вылез из-за стола.
— Вот и славно. Не забудьте взять с собой пирожок. Вон тот. С яблоками. Ваш любимый, если не ошибаюсь.
Господин Алига рассыпался в глубочайших благодарностях и осторожно, словно ядовитую змею, взял один из приготовленных Проказой пирогов. Когда он вместе с дрожащей девчонкой вышел за дверь, Тальки пронзила Шена взглядом и поинтересовалась: