Ветер и искры. Тетралогия

Пехов Алексей Юрьевич

Я перешел с быстрого шага на легкий бег, по пути внимательно изучая землю и траву. Животное меняло направление, но, судя по всему, наконец-то начало слабеть. Несколько раз оно замирало, а затем вновь бросалось прочь. Олень уже довольно далеко увел меня от лагеря, и мне все чаще и чаще приходила мысль, что пора возвращаться. Если бы не упрямство, я бы бросил погоню.

Продолжая идти вперед, я слушал лес, наблюдал и одновременно думал… обо всем. О Ласке, о Роване, о разрушенной цитадели, о войне, в которой нет никаких перемен,

и об этой осени, которую я не должен был увидеть… Последнее время мне часто приходила мысль, что правильнее было бы остаться лежать в степях, там же, где покоится мое солнце.

Стремительно смеркалось, стало еще холоднее. Я натянул перчатки, застегнул куртку на все пуговицы и поднял воротник. Незнамо откуда появившийся в такую стужу туман плескался у самой земли, облизывая мои ботинки. С каждой минкой становилось ощутимо темнее, и я дал себе зарок — если через четверть нара ничего не изменится, возвращаюсь назад. И быстро.

Ясное, глубокое осеннее небо неожиданно стало непроглядно черным. Я обернулся. Из-за древних, заросших чахлым вереском холмов выбралась полная луна. Она не спеша, точно старуха по ступенькам, взбиралась все выше и выше, освещая окрестности ровным, золотистым светом.

Я вздрогнул, узнавая это место. Резко обернулся, и волосы на голове встали дыбом, а по спине разбежались мурашки. Передо мной лежало огромное кладбище, завершавшееся возле мрачного, похожего на терновый частокол леса.

Мой старый кошмар стал реальностью.

Наплевав на оленя, я ринулся прочь. Мне совершенно не улыбалось шляться ночью по погосту.

Но судьба распорядилась иначе. Продравшись сквозь заросли, нырнув в лес и пробежав ярдов сорок, я внезапно оказался на уже знакомой тропинке, вьющейся среди могил. За спиной были освещенные луной холмы, впереди грозно высился лес, по земле полз туман.

— Это не может быть сном! — не слишком уверенно пробормотал я и метнулся обратно к спасительным холмам, но передо мной каждый раз оказывались могилы. Я все дальше и дальше заходил на кладбище.

Стараясь держать себя в руках, я остановился. Хватит бегать. Паника и суета еще никому не помогали. Ясно, что чем быстрее я бегу, тем в большей заднице оказываюсь. Муха бьется и все сильнее и сильнее запутывается в расставленной паутине.

Вокруг лежали опрокинутые памятники, расколотые гранитные плиты и зияли развороченные могилы.

Делать нечего. Надо добраться до леса. Как и тогда. Во сне. Быть может, по его границе я смогу выйти из зачарованного круга.

Холмы, теперь далекие, кутались в туманную перину, почти скрывшую их от меня. Я шел, пока не увидел тело оленя. Моя стрела все еще торчала у него в боку. Сделав шаг к зверю, я понял, что только что прошел растерявший листья куст шиповника, увидел справа от себя приметный склеп с разбитой горгульей у входа… вновь вспомнил сон, резко обернулся и тем самым спас себе жизнь.

Он прыгнул

беззвучно, и я выставил руки, одной фиксируя его под подбородок, чтобы напавший не пытался меня укусить, а второй стараясь перебросить парня через себя. Я не смог удержать равновесие — он был слишком тяжел — и упал на спину. Кукс оказался сверху, продолжая клацать зубами, как заведенная игрушка морасских мастеров.

Не обращая внимания на тошнотворную вонь и расползающуюся под пальцами плоть, я продолжал бороться с мертвецом, молясь, чтобы поблизости не околачивались его приятели. Во время скоротечной схватки я смог увидеть, что не далее как в пяти ярдах от меня, на могильной плите восседает Тиф. Она с интересом следила за поединком, ничем не пытаясь мне помочь.

Я немного спихнул надсадно хрипящего кукса и рискнул отпустить его руку. Он тут же вцепился мне в волосы, а я — в рукоять «Гасителя Дара». В следующую уну короткий клинок вошел в шею мертвяка. Зеленые глаза мгновенно погасли.

— Интересный эффект, — задумчиво произнесла Проклятая.

— Сейчас тебе представится возможность испытать его на себе! — задыхаясь от ярости и отвращения, просипел я, отталкивая от себя разлагающееся тело.

У меня были очень серьезные намерения на ее счет. Проще говоря, я собирался убить эту дрянь.

— Ах, оставь! — отмахнулась она, нисколько не впечатлившись угрозой. — С тобой ровным счетом ничего бы не случилось. Если бы дело зашло далеко, я бы, конечно, вмешалась. Просто было любопытно, как ты справишь… Сзади!!!

Я проворно откатился в сторону, и на то место, где я стоял, приземлился еще один труп. Не обращая внимания на Убийцу Сориты, он зашипел и ринулся на меня. Встать я не успел, поэтому пришлось отползать спиной назад, выставив перед собой клинок.

Внезапно покойник закатил глаза и рухнул рядом с первым.

— Вот видишь, — сказала Проклятая, поковыряв пальцем плиту. — Теперь ты не можешь меня обвинить в том, что я тебе не помогала. Ну и глуп же ты, дружок! Упереть в такую даль ради куска мяса! Ты едва сам не стал ужином!

Я встал, сжимая в руках нож, кипя от гнева и все еще желая убить двуличную гадину.

— Кстати, эта парочка была последней. Можешь поблагодарить меня за то, что всех остальных я успокоила раньше.

Я несколько раз глубоко вздохнул и неохотно убрал «Гаситель Дара».

— Благодарить, надо думать, следует твою жадность.

— Считаешь, ради твоего удовольствия я должна оставлять дармовую силу вечности? — хмыкнула она. — Не собираюсь.

— Почему они тебя не трогают?

Сердце у меня билось, как у перепуганного зайца. Перед глазами все еще были оскаленная рожа и изумрудные глаза.

— Они чувствуют, кто я.

Я вытер руки о траву, но это оказалось бесполезно. Воняло от меня ужасно.

— Слушай. В твоих умениях не числится то, что избавляет от смрада?