Ветер из Междуморья. Джай
Шрифт:
Под гул презрительных возгласов в зал ввели Асию. Она шаталась от истощения, от нее уж и в самом деле остались одни кости.
– Тут уже и судить нечего...
– пробормотал Адонаш.
Скорее тень, чем женщина, хлопала огромными глазами, непонимающе озираясь по сторонам. Адонаш заметил, что под железными оковами на запястьях намотан слой ткани, но это не для облегчения участи подсудимой, а потому, что браслеты соскальзывали с неестественно худых рук.
Божен истребитель поднялся. Двое слуг, с величайшим трепетом, торжественно внесли в комнату цилиндрический серебряный сосуд футов десять в обхвате, украшенный золотым орнаментом, они поставили его перед князем, тот поднял руку.
– Потушите
Многочисленная челядь тут же выполнила приказ князя, и в Обители воцарилась полная тьма. Адонаш выругался - он такого не любил. Вдруг эта мгла рассеялась, в глаза ударил свет, многократно превосходивший силой все вместе взятые, горевшие до этого факелы и свечи. В зале стало светло, как днем. Проморгавшись, Адонаш увидел огромный сияющий шар, вышедший из сосуда и поднявшийся к потолку над головой князя. Зрители ахнули. "Откуда у него такой огромный тарийский светильник - творение Огненосца?.." - думал ослепленный Адонаш.
– Да начнется суд!
– объявил Божен.
– Да начнется суд!..
– вторили ему Рыцари Очищения.
– Женщина эта обвиняется в пособничестве силам тьмы, в связи с порождениями зла, и в совершении всяческих преступлений по их указаниям, - провозгласил алоголовый "шершень" громовым своим басом.
– Суд над ней будет краток и справедлив по воле Мастера Судеб! Призываю всех свидетелей преступлений этой женщины не умалчивать об оных, а объявить их во всеуслышание! Призываю вас, свидетельствующих здесь, не скрывать правду, как бы ужасна она не была. Истиной исцелим мы наши сердца! Истиной очистим наши поселения от зла!
Адонаш зевнул, и этот его жест неуважения не остался незамеченным Пийклом, тот злобно и многообещающе на него зыркнул.
Дальше последовало то, что не укладывалось в голову человека со здравым рассудком. Адонаш уже сомневался, что Асия здесь единственная сумасшедшая. Мужчины и женщины, чуть ли не с пеной у рта, с совершенно искренними, горящими фанатичным огнем, глазами, рассказывали, как они видели Асию, сосущую кровь у новорожденных, убивающую скотину для жертвоприношения каким-то неведомым богам, обмазывающуюся кровью животных и бродящую так в обнаженном виде по деревне. Оказалось, что эта худущая тень приходила по ночам к деревенским мужикам, соблазняя их лечь с ней и таким образом предать огонь жизни. Она поджигала стога сена, заготовленные на зиму, портила вино, мочась туда, ела исключительно кошек. Ежедневно уходила в лес, чтобы "покувыркаться" со смаргами. Поносила князя Божена последними словами. А когда у нее выпадала минутка, свободная от вышеописанных пакостей, она накладывала на людей страшные проклятия и порчу. Из-за нее у пекаря сгорел сарай, из-за нее же умер девяностолетний дед Мивих, хотя все его родичи доживали до девяносто пяти, она виновна в смерти пастушка, упавшего со скалы, и в том, что у мясника пало шесть голов коров, приготовленных к забою.
Преступлений ее было не счесть, ей во всем потакал ее отец - сапожник, он же и покрывал большинство ее злодеяний. Но самое страшное, чем занималась ведьма - она приманивала всяческих чудовищ в деревню. Слизень приходил каждую осень только потому, что в деревне была подобная ей. Смарги практически окружили Низинку и уже выглядывали из-за частокола, кафтайфами деревня просто кишела, едва заходило солнца. А кроме всего прочего, именно Асия призвала Синюю смерть, которая забрала немало низинцев, и чужеземцев, в том числе и знаменитого барда Астри Масэнэсса.
Адонаш сердито хмыкнул, услышав про Масэнэсса. Джая все не было... Поток нелепых обвинений, больше похожих на пьяные байки, истощался. Ведьмины проделки, которые поначалу пестрили разнообразием в устах свидетелей, стали повторяться. И алоголовый Рыцарь решил, что чаша грехов Асии полна.
Он отослал последнего обвинителя, поднял правую руку и
– Ты, Асия, признаешься ли в совершении всех этих преступлений?
Асия молчала и даже не плакала, она не понимала, что происходит... наверное, к своему счастью, и не знала, что ее ждет... Джая не было...
– Ведьма молчит!
– сказал алоголовый.
– Она не желает возвысить голос и произнести хотя бы одно правдивое слово! Так пусть и умрет во лжи!
– Пусть умрет!
– Смерть ведьме!
– Смерть той, кто предала огонь жизни!
– Пусть потухнет ее огонь!
Все двадцать Рыцарей Очищения высказали что-то в этом роде вслед за ведущим, и слово перешло к князю Божену. Алоголовый был наполовину прав: суд над Асией оказался краток, но на счет справедливости...
Скайси держался все время, пока селяне обвиняли дочку сапожника, единственный раз, при упоминании смерти Астри Масэнэсса, он выкрикнул, что это неправда, хотел кричать что-то еще, но Адонаш наступил ему на ногу, и тот заткнулся. Сейчас монах пыхтел и ерзал на деревянной лавке, готовый вот-вот взорваться. Адонаш обернулся к нему:
– Успокойся. Не заставляй меня завязывать тебе рот. Молчи, что бы ни присудили.
А приговор был однозначен. В защиту ведьмы никто не выступил, так как никто и не вызывал свидетелей защиты.
Божен встал, обвел зал взглядом, дождался, пока воцарится полная тишина.
– Добрые жители Божении, - начал, наконец, князь, - много лет наши предки жили в страхе перед чудовищами, что царили в этих лесах, серди полей и рек, перед порождениями тьмы. Этот край был пуст. Здесь гулял ветер и обитал смарг, воя с кафтайфом в ночи! Но нашлись смельчаки, решившие поднять свое оружие и очистить землю. Мы прошли огнем и мечом по землям, захваченным тварями, которые противны самой жизни! Мы вырубили леса и истребили тысячи чудовищ. Мы прогнали смаргов, и нынче немногие из вас видели живого, тогда, как ваши деды и прадеды сталкивались с ними чуть ли не ежедневно. Мы победили! Но враг нашел другой путь! Он стал забирать слабые сердца, такие, как сердце этой женщины. Он избирал из нашей среды предателей и их рукам творил зло! Враг знал, что легче истребить полчища уродливых созданий, чем прервать единственную пропащую жизнь своей дочери, жены, сестры или матери! Асия была вам сестрой, такой же, как вы жительницей простой деревни, девушкой послушной отцу. Но сердце ее склонилось ко злу и она отдалась тьме! Вы видите, - он указал на застывшее посреди всего этого людского моря жалкое существо, которое когда-то было женщиной, - как изменилась она. Мало, что осталось от прежней пригожей девушки. Еще больше изменилась ее душа. В ней нет уже ничего человеческого, она искажена и искорёжена. Она уродлива, будто смарг, которому отдалась. Она не способна больше на добрые дела, и ее влечет лишь зло, кровь и смерть! Такова теперь ее природа и исцелить это, увы, невозможно, даже для Целителя - Мастера Силы. Сердце ее отца дрогнуло, и он скрывал ее от правосудия. Но наши сердца, и сердца Рыцарей Очищения, хранящих ваш покой, тверды и полны мужества. Мне жаль ту девушку, какой она когда-то была, но не жаль то создание тьмы, каковым она стала. Я услышал истину, и мое сердце откликнулось. Она виновна и должна умереть на рассвете! Да очистятся наши деревни и наши города от подобных ей! Суд свершился!
Толпа разразилась оглушительным криками, одобряющими приговор князя. Джай так и не появился...
– Пойдем, Скайси...
– Но как?..
– Губы парня дрожали, и он не мог отвести взгляда от осужденной Асии.
– Как?.. Джай...
– Джай не пришел... А мы ничего не можем сделать.
– Неужели ничего, Адонаш? Мы даже не попытались? Тебе все равно? Ее убьют на рассвете. Ее...
– Пойдем, Скайси...
– процедил он сквозь зубы и за локоть потащил монаха прочь из зала.