Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном

Смирнов Терентий Леонидович

Я по-прежнему придерживаюсь собственной оригинальной системы — магическую практику сочетаю с христианской молитвой. Мною обнаружено: «голая» магическая техника заметно занижает, огрубляет, заземляет сознание. В то время как молитва утончает, просветляет и развивает восприятие вплоть до необыкновенной чувствительности. Но я не мог оставить своего незабвенного дона Хуана! А он продолжал меня подталкивать к магическому познанию.

Я занялся созерцанием различных стихий.

Огонь! Столь удивительное существо, как огонь, не замедлил приоткрыть мне свои тайны. Что может быть более чудесным и колдовским, как сидеть в одиночку у костра в ночном лесу?!

Слышать удовлетворённое потрескивание сухих горящих веток деревьев, перемешивающее неожиданным

уханием ночных птиц; вдыхать дурманящий смолянистый запах дыма, наблюдать за улетающими высоко вверх весёлыми искрами; возжделённо погружаться в первозданную огненную субстанцию, всё явственнее различая малейшие оттенки — от ярко оранжевого и красного до бледно жёлтого и тёмного — полыхающего и фыркающего пламени. И время от времени корявой палкой переворачивать чернеющую печёную картошку, которой предварительно запасся и положил в походной рюкзачок. Подолгу созерцать огонь — крайне любопытное занятие. Он открывает глубоко подавленные матрицы памяти. Он соединяет с истоками человеческой жизни. Он наделяет собственной неповторимой энергией. Ум, всё больше погружаясь в огненную материю, как бы сгорает, перегорает сам, он замирает в восхищении. У костра, разведённого в раличное время, в разном месте и различными способами. — различная особенность, своеобразие. Костёр может капризничать! Несмотря на все созданные, благоприятные условия, он может не соглашаться, долгое время не загораться — огонь как бы упрямо не хочет появляться и выходить. Иногда он голоден и прожорлив чрезвычайно — что только не бросай в топку его желудка — всё будет мало, уничтожит и съест очень быстро. А иногда «шамкает» сгорающими ветками устало, вяло, лениво, нехотя… Иногда костёр весело и густо шипит — он весёлый! А порой он мрачный, тяжёлый или раздражительный, пламя нервно фыркает. У огня свои уникальные настроения и причуды! И как это я раньше не замечал?! Огонь — это самая настоящая живая сущность, он действующий и реальный — дух! С ним даже можно полноправно общаться… Он разговаривает на своём уникальном языке. Реагирует, соглашается или протестует, возмущается, предупреждает, угрожает, защищает, умиротворяет; согревает в холод, вдруг приходит в ярость или пребывает в удовлетворённом покое…

Оригинальный природный дух огня наделяет собственной энергией. Помимо естественного физического света, он также обладает невидимой световой вибрацией. И заражает своими КАЧЕСТВАМИ.

Неповторимые огненные свойства постепенно передаются и сознанию человека! Он обретает не только запредельные знания, полученные от духа костра, но и усиливает, вбирает в себя все его специфические настроения — страстность, порывистость, алчность, неуравновешанность, раздражительность, непредсказуемость, ненасытность, неугомонность, вспыльчивость, ярость, безжалостность и теплоту, мягкость и коварство. У человека слишком много общих эманаций с огненным духом!

Дух огня присутствует в каждом человеке — он вездесущен и неуязвим! Одновременно энергия огня символизирует и духовную трансформацию — преображение тела сновидений в светоносное, огненное тело, в котором уже сгорели и перегорели все низкие страсти и тёмные желания.

Здравствуй Дух огня! — с некоторых пор, после обнаружения в нём живой сущности, я обращаюсь к нему уважительно и как к равному.

Но дон Хуан меня торопит — в познании следует двигаться дальше. А не познакомится ли мне поближе с деревенской рекой? Согласно учению толтеков именно текучая вода способна сместить точку сборки с привычного места.

Наша речушка протекала совсем рядом с деревней. От моего дома до неё было всего 100–150 метров пологого спуска. Она походила больше даже не на реку, а на ручей — самые широкие протоки составляли всего не более двадцати — тридцати метров. Ширина же наиболее распространённого русла не выходила за пределы трёх-семи метров. Речушка и называлась — Шёстка, т. е. длиной всего лишь в шест или несколько шагов. Ручей также был и весьма неглубок, редко покрывал тело с вытянутыми руками, а в основном сопровождался отмелями по колено, по пояс или по шею. Путь от деревни к лесу проходил через эту реку по деревянному мостику. В этом месте, под мостом, ручей выказывал свою наиболее стихийную бурлящую и неугомонную

природу — взглянешь вниз на быстрое течение, задержишь на нём своё внимание и закружится голова и вот-вот оступишься, упадёшь, если не отведёшь взгляд…

Подальше, за лесом протекала ещё одна река, та была совсем иного рода — спокойная, тихая, широкая, тёмно-синяя с чёрными заводями и застойными омутами. Она даже называлась очень точно — Тьма! Мой дед — психически здоровый человек и совершенно честный — достоверно рассказывал, что несколько раз на этой Тьме он видел хихикающих, плескающих в тёмном омуте русалок с очень длинными волосами, подобными зелёной речной тине. Правда, рыбьих хвостов он не приметил…

А ручей Шёст — в нём били холодные подводные ключи — мне оказался ближе не только по расстоянию, но и по духу. Именно в нём я ловил рыбу в далёком детстве. И по своему настроению он был какой-то милый, родной…

Река, как известно, очень текуча, она символизирует время жизни и ещё нечто более эзотерическое: ручей представляет собой энергетический поток, а также отражает смысл духовного пути и судьбу человека.

Сами реки значительно старше людей, городов и даже, возможно, некоторых цивилизаций! Многие из них обладают значительной протяжённостью. Таким образом, в отличии от людей, ограниченных в пространстве, они текут не только во времени, но и в пространстве. Конечно же, мой дорогой деревенский ручей Шёст являлся не столь глобальным и значительным. Но я пытался исследовать его длину пешком — для меня это оказалось предостаточным! Как и у огня, у Шёста обнаружилось уникальное своеобразие — он тёк то тихо, плавно и спокойно, то бурно и весело, то расширялся, то напряжённо сужался. Он везде проявлялся разумной сущностью! И эта по длине необъятная сущность в целом воспринималась мною — как оригинальное единое текучее и никогда не повторяющее себя самого — полноценное Сознание! У него были не только собственные настроения — умиротворённое, услаждающее слух тихое вечернее шуршание осоки, радостное журчание на изломах русла, особая грусть общего течения, острые живые влажные запахи, напоминающие тебе, что и ты, человек, — тоже пока ещё живой; в ручье дополнительно присутствовала и печальная обречённость мимолётности существования и тональность доверчивой невысказанности… Он как бы искренне жаловался или просто сообщал: вот видишь, какой я маленький и неширокоплечий, а вот ни в чём не уступаю и крупным рекам, и, понимаешь, полноценно здравствую, живу…

Ко всем прочему, Шёст обладал очень чистой и прозрачной водой. Он был доверчив и открыт для взгляда. И не только сам был живым, но и показывал жизнь внутри себя самого, как на ладони, в нём всё отчётливо просматривалось: всевозможные плавающие рыбки, скользкие плоские камни, ракушки, коряги, шевелящееся песочно-золотое дно, развивающиеся тины, как длинные тёмно-зелёные бороды водяных…

Именно Шёсту я и решил доверить свою точку сборки, поскольку представлял себе, насколько опасным может оказаться наблюдение текучей воды…

Для созерцания я выбрал уникальное, наиболее выгодное место далеко от деревни. Здесь локализовался речной порог, течение было наиболее бурное, но в то же время глубина воды не превосходила одного метра. Подходила и ширина участка — не более десяти метров. Утонуть не представлялось возможным, к тому же, такой невозможности отвечало обилие мягкой, густой тины по краям узких берегов, а также периодическое присутствие гладких каменных выступов.

И однажды я забрался на плоскую высохшую поверхность речного валуна, посередине Шёста, и приступил к длительному созерцанию бурного протока…

Какое великолепие! Какое удивительное погружение — вплоть до сладострастной жути! Ум тот час утихомирился, в моё сознание с невероятной силой ворвался шум бурлящего порога — как раньше я его не замечал! — а пузыри, воронки и водные вихри закружили и полностью овладели моим вниманием! Уже через небольшое время обнаружилась некая синхронность моего сознания и течения ручья. Оказывается, наше сознание такое же текучее! Оно способно течь и перемещаться, и порой на значительные расстояния. И оно течёт и перемещается на самом деле, но, к сожалению, не очень далеко. Но в сновидениях оно попадает в энергетические вихри грядущих событий…