Ветер нашей свободы
Шрифт:
— Да что случилось-то? — повторяю не дающий покоя вопрос. То, что Брэйна подрезали и так понятно. Открытым остается вопрос: «Почему?». — Кто-то мне расскажет, что за хрень здесь творится?!
— Он не признается, — психует Арчи. — Мы уже чуть ли не пытали его — молчит, как партизан.
— Я сказал, что ничего не буду говорить, пока Фил не приедет, потому что это, мне кажется, его в первую очередь касается.
— То есть подрезали тебя, а касается это Фила? — удивляется Роджер, спрыгивая с бочки. — Что ты имеешь в
— Если бы я сам знал, — слабо улыбается Брэйн. — В общем, дело было так…
— Может, не будешь пока рассказывать? — с тревогой спрашивает Арчи, кивком указывая на пропитанный кровью большой пластырь, прикреплённый к боку раненого. — Не трать силы, да и Фельдшер уже пришел.
Дверь распахивается, и в мастерскую уверенными размашистыми шагами входит тот, кого все называют Фельдшером. Невысокий, щуплый мужчина средних лет, деловитый и собранный — наш друг, а по совместительству личный лекарь, врачующий нашу честную компанию оптом и в розницу.
— Слава богам, — облегченно вздыхает Арчи, завидев Фельдшера.
Тот быстро подходит к бледному, потному Брэйну и, нахмурившись, смотрит внимательно на него, переводя взгляд с лица на пластырь.
— Так, сейчас помою руки и вернусь, — говорит он, ставя свой чемоданчик на диван рядом с пациентом. — Не шевелиться и не разговаривать, пока не вернусь.
— Тогда можно будет разговаривать? — хрипло смеётся Роджер, но осекается, поймав сердитый взгляд эскулапа.
— И тогда не нужно болтать, — резко произносит Фельдшер и удаляется в комнату, где находится раковина.
— Суровый он все-таки, — задумчиво изрекает Арчи. — Но зато у него руки золотые.
— Глянул бы я на тебя, если бы в военном госпитале трудился, — говорит Брэйн и кашляет. Пластырь сильнее окрашивается вытекающей по капле жизнью татуировщика.
— Я же просил не разговаривать! — восклицает Фельдшер, хлопнув дверью.
— Извини, друг, не хотел, — говорит татуировщик и, откинув голову на спинку дивана, закрывает глаза и затихает.
— Интересно, при чём тут ты? — спрашивает Арчи, когда мы отходим в другую сторону мастерской, чтобы не мешать хирургическим манипуляциям, и рассаживаемся на крутящихся барных стульях.
— Знать бы еще, — отвечаю, доставая бутылку пива. Напряжение так высоко, что мне просто необходимо выпить. — Но что-то мне это совсем не нравится.
— Вот и я не понял, о чем он, — пожимает плечами лысый. — Может быть, он бредил? Ну, там, потеря крови, все дела. Возможен же такой вариант?
— Это был бы самый лучший вариант из возможных, — отвечаю, с сильным хлопком, открывая бутылку пенного эликсира.
— Пусть Брэйн очухается, и тогда все узнаем, — говорит Роджер — как всегда, рассудительный и самый оптимистичный из нас. — Чего панику раньше времени разводить? Имейте хоть каплю
— Легко тебе говорить, — бурчит лысый.
— То есть мне все равно, что ли? — удивленно приподнимает рыжие брови одноглазый. — Ну, знаешь…
— Роджер, нашел на кого внимание обращать, — усмехаюсь, делая глоток пива. — Арчи невменяемый, если нервничает. А за языком он всегда плохо следил. Его с самого детства за это лупили.
— Да я понимаю, — улыбается рыжий.
— А этот, что здесь забыл? — хмурится лысый, когда дверь в мастерскую медленно открывается, и входит Олег. — У него же сегодня выходной.
Олег бледный, какой-то растрепанный, будто не спал всю ночь. Мне не нравится, как он выглядит и, скорее всего, не одному мне.
— Зачем пришёл? — шипит Арчи и нервно смотрит в сторону дивана. — Тебя только здесь не хватало.
— Я забыл свои вещи, — ошарашенный реакцией своего работодателя, неуверенно говорит Олег. — Я не знал… простите… я сейчас, — мямлит парень, немного заикаясь. Чем он так напуган?
Олег вообще неплохой парень: уступчивый, исполнительный, талантливый. Ко всему прочему, легко выдерживает припадки и плохое настроение Арчи, а на это не все способны. Но сейчас Олег действительно не вовремя.
— Надо было дверь закрыть, я бы и не вошел, — бурчит Олег, взяв себя в руки. — И вообще, мне дела нет, чем вы тут занимаетесь — сейчас заберу вещи и уйду.
— Поживее только, — говорит Арчи и, прищурившись, в упор смотрит на парня. Олег кивает и, повернувшись, как-то странно дергает плечом и быстрым шагом направляется к подсобке. Перед тем, как скрыться в комнате, он кидает молниеносный взгляд на диван, где почти закончил свою работу Фельдшер.
— Чего застрял? — кричит Арчи, заводясь. — Бери шмотки и выматывайся отсюда.
— Арч, не ори на парня, — говорит Роджер, ближе подходя к лысому. Наверное, боится, что он, в своем нынешнем состоянии, может совсем с катушек слететь.
И я его понимаю: Арчи в гневе хуже ядерной бомбы — никогда не знаешь, когда полыхнет. Но, если уж рванет, то спасайся, кто может — радиус поражения может быть действительно феноменальным.
Арч немного успокаивается, и они с рыжим идут к дивану. Я, недолго думая, следую за ними.
— Ну, как он? — слышу взволнованный голос Роджера. — Все в порядке?
— Нормально все с ним, — отвечает Фельдшер, снимая с противным хлопком с рук перчатки. — Рана не глубокая, поэтому все обошлось.
— Спасибо, друг, — говорю, и вздох облегчения летит над нами, словно летний ветер.
— Я вколол ему обезболивающее, — устало говорит Фельдшер и потирает переносицу. — Поэтому несколько часов он поспит, не трогайте его, хорошо?
— Его тронешь, — смеется Роджер, переводя многозначительный взгляд на нашего спящего друга. — Такого бугая с места пойди, попробуй сдвинуть.