Ветер нашей свободы
Шрифт:
— Я могу увидеть мать?
— Сейчас, к сожалению, нет, — решительно машет головой врач.
— Почему?
— Дело в том, что она так сильно буйствовала, что ее пришлось перевести в психиатрическое отделение нашей клиники.
— В психушку ее упекли, что ли? Без моего согласия? Это вообще законно?
— В таких случаях, мы не обязаны спрашивать вашего разрешения — здесь речь шла о принудительной госпитализации в виду того, что Изольда Арнольдовна представляла угрозу для себя и окружающих. Но вы не беспокойтесь, из стационара звонили и сообщили, что она пришла в себя — действие алкоголя
— Каких транквилизаторов? — это еще что за новости такие? Никогда она не принимала никаких таблеток, кроме аспирина.
— Тех, что ей добавили в спиртное. Понимаете, тот, кто принес ей выпивку и нож, добавил в бутылку сильнодействующий транквилизатор, который и спровоцировал нетипичное для пациента и крайне агрессивное состояние.
— Вы видели этого человека? Знаете, кто это может быть?
— Хотела узнать это у вас, Филипп Сергеевич. Может быть, у вас есть мысли, кто мог желать вашей матери зла. Охранник ничего не видел. Говорит, что услышал странные звуки возле запасного выхода. Когда он ходил проверять причину подозрительного шума, кто-то и пробрался в палату и передал вашей матери пакет со спиртным и нож. Но никто этого посетителя не видел.
— Не больница, а проходной двор, честное слово, — чувствую, как мои кулаки сами собой сжимаются. Еще немного и точно сорвусь. — Вашу дивизию, если бы я знал, что так получится, то никогда бы не оставил у вас мать. Лучше бы в районную поликлинику отвез.
— Филипп Сергеевич, я понимаю ваше состояние, но у меня к вам большая просьба. Отдаю себе отчет, что могу получить отказ, но все-таки, пожалуйста, не обращайтесь в полицию. В этом случае может пострадать репутация нашего заведения, о безопасности и надежности для пациентов в котором мы всегда печемся больше всего. А мы в свою очередь обязуемся вернуть вам деньги, которые вы заплатили за лечение Изольды Арнольдовны и все дальнейшие процедуры, каковыми бы дорогостоящими они не оказались, тоже оплатить из бюджета нашего заведения.
— Я заметил, насколько у вас безопасное место.
— Вижу, как расстроили вас эти события. Даже пойму, если вы разгневаетесь, но, пожалуйста, не губите нас.
— Черти что, в самом деле.
— Да, ситуация не из приятных. Но учтите, что мы могли сами вызвать полицию, когда пострадал наш сотрудник.
— Но вы ее не вызвали, потому что рыльце-то в пушку. Да, Анна Михайловна? Наверное, и пострадавшему заплатили кругленькую сумму и отпуск внеочередной дали, чтобы дома тихо отлежался и не портил вам отчетность? Все профукали, а сейчас в ногах готовы валяться.
Она сидит, низко опустив голову, словно нашкодившая девчонка в кабинете у директора. Встаю с места — мне больше не хочется ни минуты оставаться в этом гнилом месте.
— Когда я смогу ее забрать домой?
— Довольно скоро. Ночь эту она проведет под охраной. Сейчас из ее организма выводят остатки препарата и алкоголь. Завтра с утра ее снова переведут в это отделение, где мы продолжим ее лечение и, как было запланировано, через две недели она будет дома.
— Ладно, до свидания, доктор.
Хлопаю дверью — это единственное, на что у меня еще остались силы.
33. "Не
Телефон дрожит и подпрыгивает на подушке рядом с моей головой, и я подскакиваю, как ужаленная, и хватаю трубку, в надежде увидеть имя «Филипп» на дисплее. Но, к сожалению, это не он, а мой начальник, которому не сидится на своем рабочем месте спокойно — надо же осчастливить меня своим вниманием. Хотя, если бы кто спросил моего мнения, с большим удовольствием я поспала еще немного.
— Агния, доброе утро! — приветствует меня бодрый шеф. Нет, когда-нибудь я точно наберусь смелости и спрошу, где он черпает свой позитив. — Как ваше здоровье?
— Лучше, чем раньше, спасибо за беспокойство.
— Это же мой долг — справляться о самочувствие сотрудников, которые пострадали по нашей вине.
— У меня все хорошо, — говорю, усаживаясь удобнее на кровати и подложив под спину подушку, на которой еще вчера спал Филипп.
Воспоминания о Филине врываются в сознание, и я некоторое время сижу, прислонив трубку к уху, и ничего не слышу из того, о чем рассказывает мне Кость. Или спрашивает о чем-то?
— … поэтому жду вас сегодня в офисе со всем отснятым материалом, — улавливаю обрывок фразы. — Уверен, что за этот период вы уже сделали огромное количество отличных фотографий. Я же прав?
— Не знаю, насколько они отличные, но то, что их огромное количество — истинная правда.
— Вот и замечательно, — смеется шеф, как будто я обрадовала его внеплановой премией. Ему нужно курсы вести «Неунывающие оптимисты — кто они? Миф или реальность?». — Тогда, до встречи.
— Хорошо, до свидания.
Сбрасываю звонок и тяжело вздыхаю. Меньше всего сейчас мне хочется ехать в офис. Не горю желанием встречаться с дорогими сердцу сотрудниками. Рассчитывала, что месяц меня никто не будет трогать — я же вроде как временно инвалид, зачем мне туда ехать? Но приказ начальника — такая вещь, с которой не очень-то получается спорить. Ну и ладно, поеду — давно одна никуда не выбиралась, можно и развеяться. И пусть Фил куда-то пропал — не звонит и не пишет, но уверена, что все равно вернется.
Позавтракав и собравшись, вызываю такси и еду в офис. На улице уже заметно потеплело: снег полностью растаял, обнажив черную землю, нежащуюся под первыми теплыми лучами солнца. Запахло весной, и скоро все деревья зазеленеют, а мир вокруг наполнится радостными людьми, наслаждающимися летом и отдыхом. Больше всех других месяцев люблю март — время, когда все начинается, когда есть надежда, что даже самое безрадостное и унылое существование заиграет новыми красками, а в жизни обязательно случится чудо, которого все так ждут.
Такси подъезжает к офису, а возле боковой двери замечаю того, кого здесь увидеть совсем не ожидала — Сержа, о чем-то беседующего с Константином. Брат невесел, хмур, а Константин в чем-то пытается его убедить, размахивая длинными руками. Мои глаза чуть из орбит не выпрыгивают, когда я вижу, как они на прощание жмут друг другу руки, брат садится в свой автомобиль и быстро уезжает, а шеф почти бегом возвращается в здание. Не могу понять, откуда они знают друг друга? Никогда и никто из них не рассказывал, что знакомы. Это, на самом деле, очень странно.