Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
Шрифт:
Он привез ее в гостиницу, маленькую и уютную. Когда они вышли из машины, Софья уже была уверена, что спит, свернувшись клубочком под пледом в своей мансарде, и все это ей просто снится. Волшебный сон про волшебного волшебника.
Софья чувствовала приятный холодок жесткого, накрахмаленного постельного белья и вдыхала гостиничный запах стирального порошка. Его мягкие ладони скользят по бедрам, она вздрагивает от прикосновения к обнаженному телу, закрывает глаза и проваливается в волшебный мир. Там, в том мире, она была бескрайним морем, она растекалась вширь и управляла волнами, как руками и ногами, она сама была каждой из миллионов беспечных волн. И повсюду, куда хватало взгляда, была только она – темно-синяя вода в белых барашках пены. Она смотрела наверх, туда, где был он – навис над ней бескрайним желтым небом,
В этом мире были только небо и море, море и небо, между ними – бесконечная пустота, ни чайки, ни ветра, а за тучами, высоко в небе, пряталось солнце. Они были недостижимы друг для друга – небо никогда не встречается с морем, даже на горизонте, а моря никогда не ласкает луч света. Она выныривала из своего видения на поверхность и слышала, как на улице снова воет сирена, словно преследует ее всю эту ночь. Она ощущала горячую влажность собственного тела и свернутое спиралью напряжение внутри него. Она ныряла обратно, и снова становилась синим морем, играла волнами, и отдавалась хмурому небу, и мысленно просила его открыться, показать хотя бы один крохотный, едва уловимый солнечный лучик. Напряжение нарастало, волновалось, металось море, чаще дышало небо, клубились в нетерпении тучи, и наконец-то в разрыве желто-серых исполинов мелькнуло солнце. Софья очнулась на миг, выгнула спину, со стоном выдохнула, поддаваясь мощной волне, охватившей тело, и тут же снова провалилась туда, где к синей поверхности моря прикоснулся вдруг сноп солнечных лучей, неожиданно мягких и неярких. Свет, который не режет глаз, только греет и освещает поверхность темного моря. Она ответила коротким штормом, волны закрутились маленькими безумными вихрями и разошлись во все стороны, оставляя за собой безмятежный штиль и нежно-голубую чистоту. Море с небом воссоединились, чтобы тут же расстаться и вернуться в небытие, откуда они родились совсем недавно. И сразу проявилась, проступила перед глазами комната, смутные тени, мятые простыни, горячее мужское тело рядом, прерывистое дыхание, легкий запах пота. Софья закрыла глаза и вслед за волшебным миром провалилась в долгожданное небытие. Но за миг до этого успела услышать шепот:
– Альбом. Он сейчас нужен тебе как воздух.
Она проснулась от телефонного звонка. Огляделась вокруг, сперва долго не могла понять, где находится. Наконец, обнаружила на столике телефон, выбралась из постели и сняла трубку. Приятный женский голос предупредил, что пора освободить номер или заплатить еще за одни сутки.
– Конечно-конечно, я сейчас освобожу, – сонным голосом пробормотала Софья. – Еще пятнадцать минут, хорошо?
Она отодвинула штору и выглянула из окна. Сквозь плотные тучи пробивались слабые лучи солнца, робко заглядывали в чистенькую комнатку. Часы на здании старого универмага напротив показывали половину одиннадцатого. Гостиница в самом центре города, наверное, недешевая. Было ли вчерашнее сумасшествие или не было? Постель выглядела так, будто над ней пронесся шторм. Кольнула в бок неприятная мысль: скоро предстоит явиться родителям на глаза.
Софья приняла душ в маленькой уютной ванной. Она ощущала потоки воды так остро, будто каждая клеточка тела стала чувствительнее, а внутри росло удивление, словно это был первый душ в ее жизни. Она тщательно вытерлась пушистым полотенцем и высушила волосы феном, ловила кожей теплый искусственный ветер. Потом собрала разбросанную по комнате одежду и только тут заметила на столике, рядом с ключами, черный конверт. Сверху лежал листок из гостиничного блокнота с надписью: «С добрым утром!» Она приоткрыла конверт. Что это, дежавю? Все, что с нами происходит, уже когда-то было.
На вешалке висел красочный пакет с надписью: «Все для скрапбукинга». Она заглянула внутрь – вот папка на кольцах, для альбома и… такой же черный конверт! Так, значит, господин директор и ее случайный вчерашний любовник – один и тот же человек? Или не случайный?
Но раздумывать уже не было времени. Она закинула второй конверт в тот же пакет и хлопнула дверью номера.
На ресепшн дежурила симпатичная рыжая девушка.
– Доброе утро! К сожалению, завтрак уже закончился.
– Вы не знаете, мой… спутник давно ушел? – Софья протянула ей ключи.
– Да, давно, в самом начале моей смены, что-то около семи утра. Минуточку, я проверю телефонный счет.
– Он часто тут бывает? – спросила Софья.
– Извините,
– До свидания, – пробормотала Софья и толкнула дверь на улицу.
Солнце наконец-то пробило себе дорогу к осенней земле. Повсюду ручьями текла вода и слышалась звонкая капель, как весной. Воскресным утром люди улыбались друг другу, шутили, мамочки катили коляски, старушки выгуливали мохнатых болонок. Шлепали по лужам карапузы в резиновых сапогах, блестели отмытые дождем желтые и красные кленовые листья, весело сигналили автомобили, и нигде не было слышно сирен. Мир был невообразимо реален, полная противоположность тому сюрреалистическому сну, в котором она побывала вчера, выкрашен совсем другими красками. Каждая деталь впечатывалась в сознание ярким фотоснимком: яркий оранжевый лист приклеился к объявлению «Сниму комнату», будто искал себе жилье на зиму, кусок пенопласта плыл по ручью отважно, словно маленький корабль, облако свернулось уютно, как сытый кот. Запах сырых листьев врезался в сознание, отпечатывая в нем всю осень сразу, вместе с ее невесомой грустью и красотой. Софья вдохнула полной грудью и улыбнулась.
Но тут же под ложечкой проснулся легкий холодок. Сейчас придется вернуться домой. Софья догнала троллейбус на остановке и запрыгнула внутрь. Мелкая дрожь старой рогатой развалюхи передавалась ей так, что кончики пальцев, кажется, звенели, но она с удивлением понимала, что не так уж и боится. Очень хотелось есть. Мама, наверное, пожарила сегодня на завтрак гренки с сыром. Или блинчики с вареньем.
Звонить в дверь не пришлось, ее увидели из окна. Первое, что она услышала с порога, был голос диктора из телевизора:
– Три человека остаются в больнице, около двадцати получили легкие травмы и после оказания первой помощи были отправлены домой после дикой рекламной акции, устроенной компанией «Афросеть» в главном торговом центре города. Руководство компании отрицает свою причастность к акции и заявляет, что это была самодеятельность дирекции «Дворца связи»…
В нос ударил запах корвалола. Мама выглядела все так же безупречно, в мягком домашнем костюме, с уложенной прической, и только глаза, измученные и опухшие, говорили о бессонной ночи. Она смотрела на Софью и словно не верила своим глазам. Потом наклонилась и протянула ей тапочки. Софья скользнула в привычную домашнюю мягкость и молча обняла мать.
– Господи, девочка моя. С тобой все в порядке?
– Да, все хорошо.
– Отец всю ночь звонил по милициям и больницам. Эта история в торговом центре… Почему ты не позвонила?
– Так получилось. Как он?
– Держится молодцом, – улыбнулась мама. – Пошел вздремнуть. Ночью приезжал дядя Толя, делал ему уколы.
Софья проглотила слезы. В тот раз, когда она попыталась уйти из дома, были дежурства в больнице, посеревшее мамино лицо, реабилитация, санатории и обещания, что она будет жить с родителями, пока не станет «нормальным взрослым человеком», и страшный ледяной кабинет Аркадия Петровича. Не надо было тогда вообще пускать отца в свое жилище, надо было придумать какую-то отговорку. Она до сих пор с грустью вспоминала крохотную квартирку-мастерскую, которую снимала у одного художника. Ей было хорошо и уютно среди ярких стен, разрисованных причудливыми цветами, яркими динозаврами, фантастическими чудищами и пухлыми обнаженными ангелами. Мебели в комнате почти не было, и Софья на первое время решила обойтись спальным мешком. Она устроила себе уголок для любимого хобби прямо на полу, а на единственном низеньком столике ела, сидя по-турецки, как на Востоке, и частенько забывала убрать с него посуду. Отец, наверное, тогда решил, что это наркоманский притон или что-то вроде того, ему сразу же стало плохо.
– Вот что, – мама понизила голос. – Скажем ему, что ты осталась ночевать у подруги, отправила смс-ку, а она почему-то не пришла.
Софья вопросительно посмотрела на мать. Та поджала губы:
– Я не хочу знать, где ты была и что делала.
Отец разглядывал Софью так долго, будто пытался понять, его это дочь, или ее подменили. Она хотела извиниться, но губы отказывались ее слушаться, а где-то в глубине горла копились слезы. Софья не подпускала их к глазам и только отчаянно хлюпала носом. Она привычно сжалась и мысленно возвела вокруг себя скорлупу, ожидая удара, но его не последовало.