Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
Шрифт:
– Иди, позавтракай, – в конце концов сказал он.
На столе стояли еще горячие гренки с сыром. Софья вцепилась зубами в ароматный хрустящий кусок, будто в жизни ничего вкуснее не ела. По животу растекалось приятное тепло, какое бывает только от родной маминой еды. Мама сидела напротив и улыбалась, осторожно промокая кружевным платком уголки глаз.
– Я сам не знаю, почему, – пробасил сзади отец. – Но я не буду тебя ругать. Мне кажется, ты уже сама сделала все нужные выводы.
Софья искренне улыбнулась ему, впервые за долгое время. Что за чудеса сегодня происходят? Она вдруг заметила, что отец постарел. Больше седины стало в висках, и лысина уже заползла далеко на затылок. А на подоконнике, среди подогнанных к дизайну строгих цветочных горшков появилась нелепая гнутая вазочка из радужного стекла. И как она раньше ее не видела?
– Мам,
Она не обратила внимания, как удивленно переглянулись мать с отцом.
После завтрака Софья поднялась к себе. Переоделась в домашнюю футболку и шорты, достала черный конверт, потянула за кончик визитку-открытку. Золотые буквы, черный бархат, пестрые облака из настоящих перьев, воздушных и чуть желтоватых. Приятный мятный холодок, будто взяла в рот освежающую конфету.
«Эмиль Магрин» – так звали главного волшебника по открыткам. Ниже совсем маленькими буквами подписано: «Куратор». Ни телефона, ни адреса, ни электронной почты. Только взлохмаченные облака. Она погладила перо и почувствовала, как затягивает карточка, как кружится голова и втягивает ее в разрыв облаков, как зазевавшееся солнце. «Альбом, – всплыл в голове шепот. – Он сейчас нужен тебе как воздух».
«Для сохранения покоя в семье можно позволить себе маленькую ложь. Даже если ребенок сбежал из дома, он ни в коем случае не должен бояться вернуться», – аккуратно выводила этажом ниже подтянутая женщина в домашнем костюме.
Глава V
С таким же успехом можно было заниматься сексом по книжке. Руки сюда, ноги туда, прижмите губы к соску и чередуйте интенсивные движения с мягким поглаживанием. Нарезаем макетным ножом аккуратные прямоугольники, приклеиваем узкие полоски клеевой лентой и даем каждому слою просохнуть. Инга смяла кусок картона, с трудом отодрала от пальцев куски двустороннего скотча и зашвырнула смятый комок в урну.
На столе аккуратно, как в операционной, были разложены инструменты и материалы. Над столом, на кнопках, Инга прикрепила распечатки мастер-классов из Интернета. Она натянула тонкие резиновые медицинские перчатки, чтобы не оставлять отпечатков на яркой фольге и чтобы не испортить клеем маникюр.
Казалось бы – чего проще – возьми да сделай простенькую открытку. Никогда она раньше не замечала, что у нее такие толстые пальцы. Вроде бы отлично приспособлены, чтобы лепить пирожки или вязать салфетки, но воевать с крошечными кусочками бумаги не хватало никакого терпения. Кисти рук заболели с непривычки, и шею заломило. В композиции она тоже оказалась не сильна, картинки, складываясь, выходили похожими на детские поделки, и в них не было ничего общего с изысканной прелестью работ пропавшей Розы. А что, если плюнуть на все эти материалы, взять простой кусок бархата, приклеить на картон, а сверху – засохшую розу из букета на трюмо…
– Павлуша – кр-р-расавчик! – прервал ее размышления попугай. – Кр-расавчик!
Инга засыпала ему корм, почистила клетку, налила воды и вернулась к столу. Так как же прилепить эти чертовы прямоугольники?! Кристофоро Коломбо, у нее руки просто не тем концом вставлены. Еще ни одно дело в жизни не получалось у нее так из рук вон плохо, как этот проклятый скрапбукинг. Неужели это – и вправду единственный способ достать Магрина, главного по открыткам? А поговорить с ним нужно во что бы то ни стало. В жизни родителей открылась неизвестная для нее страница, к которой невыносимо хотелось прикоснуться. Как если бы вдруг ее предки оказались королевских кровей, и появилась возможность посетить родовой замок. Хотя теперь, после студенческого альбома, она уже была готова к любым сюрпризам. Но не это главное. «Они могут быть живы, они наверняка живы, но где они?» – эта мысль постоянно пульсировала на заднем фоне, как тихая волнительная музыка, будоражила изнутри, не позволяла отдаваться целиком ни одному делу.
Полночи Инга провела, не вылезая из Интернета. Фамилия Магрин нашлась в первой же поисковой строчке, и какой! Ни много ни мало, «Патриарх русской почтовой открытки»! Однако Спиридон Николаевич Магрин умер еще в конце семидесятых, передав свою коллекцию открыток в музеи Санкт-Петербурга. А собрал он их почти семьсот тысяч! Инга в страшном сне не могла представить себе столько открыток. Где он, интересно знать, складывал их, и как на все это смотрела его жена? К большому сожалению
Два часа она безуспешно воевала с бумагой и маркерами, но показать результат ей было бы стыдно даже на уроке труда в третьем классе. Потом она хлопнула себя ладонью по голове и сгребла ворох разноцветного барахла со стола обратно в пакет. Конечно же, в Интернете нашлось городское сообщество любителей скрапбукинга, и, несмотря на поздний час, Инга быстро договорилась приобрести две открытки уже завтра утром по сходной цене и неподалеку от дома. Лавку Магрина «сообщницы» знали прекрасно, но, как и следовало ожидать, с директором никто знаком лично не был. Зато все прекрасно знали дядю Сашу и время от времени прикармливали его домашними пирожками. Естественно, ни о каких магических странностях в среде сообщества не было сказано ни слова. Инга поразилась, как много взрослых женщин увлечены этим идиотским занятием и с воодушевлением обсуждают какие-то листики, колечки, цветные пуговки, ленточки и прочую ерундистику.
Потом Инга с головой погрузилась в чтение и узнала уйму разных любопытных, но бесполезных вещей про скрапбукинг. Одни считали, что скрап родился в уютных гостиных богатых барышень конца девятнадцатого века, другие полагали, что родоначальник скрапа – дембельский альбом, третьи рассказывали, что первым скрапбукером был Марк Твен, правда, во всех эти историях речь шла об альбомах с картинками и фотографиями. С открытками ручной работы дело обстояло еще хуже, потому что они брали свое начало еще в Древнем Китае. В Европе они стали популярными в середине девятнадцатого века, а почти весь двадцатый век люди довольствовались стандартными типографскими открытками. И только в самом его конце, в восьмидесятых, самодельные открытки снова стали популярными. Интересно, а вот эти альбомы и открытки с оживающими воспоминаниями, их кто и когда придумал? И узнает ли она когда-нибудь об этом?
Спать Инга легла в четвертом часу утра, когда щелка между слипающимися веками стала такой узенькой, что разглядеть экран было уже невозможно. А в девять ноль-ноль пронзительной трелью разорвал сон будильник.
– Дуррра! – заверещал Павлуша, который терпеть не мог будильник.
Инга быстро собралась, даже не позавтракала. Через полчаса она уже держала в руках готовые открытки. Ничего себе цена – триста рублей за кусок картона! Нет, открытки, на чей-то вкус, может быть, и симпатичные, но все эти умильно-романтические рюшечки с бантиками Инге никогда не нравились. Что-то в них было из детства, от тех причесанных девочек в платьицах, которые наряжали кукол, пока Инга мастерила лук со стрелами и рисовала себе маминой помадой индейскую раскраску на лице. Но, конечно, они все равно были на порядок лучше тех жалких поделок, что выходили у Инги. По крайней мере не стыдно показать.
Инга поблагодарила авторшу открыток и помчалась в магазин. Пробегая второй этаж, удивилась: а что это стало с «Дворцом связи»? Витрины разбиты, на полу – настоящая помойка, все вокруг оцеплено ленточкой, еще и милиционер дежурит. Ограбили, что ли?
Дядя Саша сидел за прилавком и кутался в шарф, как будто и пяти минут не прошло, как она его оставила.
– А, милая барышня! Неужели сделали открытку?
– Две, – гордо сообщила Инга и выложила свои приобретения.
И не покраснела. Врать нехорошо, но если очень хочется, то можно. Он мельком бросил на них взгляд, хмыкнул себе в шарф и сказал: