Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
Шрифт:
– Извините, девушка, мне сейчас некогда.
– Я вас умоляю – это вопрос жизни и смерти.
«Дио мио, как глупо и пафосно это звучит», – подумала про себя Инга, а вслух продолжила:
– Мне очень нужно вырезать фотографию попугая. Прямо сейчас, вот, – она достала картинку из папки.
К щекам прилила краска. Да, просьба идиотская. Ну а что, могут у нее быть маленькие странности? По крайней мере она не пропадает из дома в одной ночнушке.
– Вы пришли ко мне одолжить ножницы? У вас что, своих нет?
– Нет, у меня есть, но мне нужны именно ваши. Те самые,
– Здесь недалеко универмаг, посмотрите, может быть, там продают что-то похожее.
– Таких ножниц нигде больше не продают.
Кстати, в самом деле, надо будет перерыть Интернет-аукционы и сайты с частными объявлениями, может быть, кто-то все же продает такие ножницы, они могут еще понадобиться.
Дина Львовна смотрела на Ингу так, как будто та пришла отобрать у нее единственного ребенка.
– Я не могу вам их дать.
– Я просто вырежу картинку. Прямо сейчас, при вас.
– Нет. Извините, – она уже прикрыла дверь, Инга привычным движением вставила в щель носок ботинка.
– Вы когда-нибудь пробовали сами сделать открытку? Как вы думаете, ваша мать еще может быть жива? Вы пробовали искать ее?
– У моей мамы, царствие ей небесное, не все в порядке было с головой. Но ее вещи мне дороги как память. Забудьте мой адрес, девушка. Мне и в первый раз не нужно было вас пускать.
Инга посмотрела Дине Львовне в глаза и убрала ботинок. Дверь захлопнулась. Она пнула ногой ступеньку и неохотно побрела вниз. Словно ледяной водой облили, а она ведь не хотела ничего плохого. Жалко ей, что ли, человеку дать пять минут подержать в руках ножницы? Какая она… холодная, пупырчатая, противная, как старая жаба. И взгляд лягушачий – ничего не выражает. Где тот огонь, что был в ее матери, где живая цветочная поляна? Все исчезло вместе с Розой? Или все это – просто временное помешательство, вызванное одним-единственным желанием: чтобы родители были ЖИВЫ.
Дома Инга снова достала все три открытки – с Розой, с позолоченными часами и с каруселью. Вздохнула. Уже почти четыре часа, день пропал зря.
– Брось ерунду! – заявил Павлик.
– Эх… – сказала она вслух. – Ну и что теперь делать?
А может, черт с ним, с Магриным этим? Инга достала открытку из сумочки, некоторое время разглядывала ее, а потом набрала полную грудь воздуха и крутанула диск с каруселью. Ничего. Она никогда не угадает, что означает эта открытка! Она прошлась по прихожей и со злостью пнула пеструю сумку, что так некстати валялась посреди дороги. Дио мио! Больно же! Что там такое твердое? Инга подняла сумку и перевернула вверх ногами. Из кармана со звоном выпали ножницы, массивные, старинные, с бронзовыми ручками и украшениями в виде крохотных бабочек.
– Кристофоро Коломбо, – пробормотала Инга и потерла ушибленную ногу.
Точно, мама недавно брала эту сумку, она же сама просила отремонтировать карман, а у мамы это всегда получалось гораздо лучше. Она забыла их там случайно? Или заранее предполагала – что-то может случиться, и оставила специально? Ладно, об этом можно подумать потом. Выглядят они… бррр, в руки взять неприятно – потертые, в каких-то пятнах. Инга
Она достала фотографию, вырезала мутноватое изображение попугая и с третьей попытки прилепила его скотчем на изуродованную открытку. Страшновато выглядит, зато все как полагается – с ножницами, а может быть, и с воспоминанием.
Заверещал дверной звонок, Инга вздрогнула и пошла открывать с открыткой в руке, не желая расставаться с ней ни на секунду. Неужели опять этот рыжий хмырь-тараканище? К счастью, за дверью оказался Алик. Она совсем забыла, что ждала его к вечеру. Алик вручил ей пухлый пакет из супермаркета и элегантный маленький букетик.
– Ты меня извинишь, я отлучусь на полчаса? Потом вернусь и что-нибудь тебе вкусненькое приготовлю, ладушки? – сказала она.
– Ну вот. Я, видите ли, бросаю жену и детей в боулинге, мчусь к тебе, а ты…
– Мне правда очень, очень надо. Расскажу потом. Может быть.
Она поставила пакет прямо в прихожей, букет бросила на тумбочку.
– Что это у тебя? Открытка?
– Ага, мне ее надо срочненько отвезти.
– С ума вы все посходили с этими открытками! Погляди, что мне сегодня подложили в корпоративную почту. Специально тебе принес, раз уж ты так фанатеешь от самодельных открыток.
Он достал из кармана куртки и протянул ей карточку.
У Инги екнуло сердце. Было что-то общее в альбоме родителей, открытке с Розой и вот этой, новой, – что-то едва уловимо родное, как у сестер с большой разницей в возрасте. Карточку Алика она не назвала бы красивой, купленные утром открытки были гораздо интереснее. Но она завораживала грубой простотой: бабочка с двумя крыльями, одно – пестрое, мягкое и бархатное, хотелось его погладить, а другое – из обычной бумаги, но расчерченное золотым узором.
– Я ее тоже возьму!
Улицы окрасились вечерними тенями, в окнах нарисовались розовые отблески заката. Все те же пары и мамочки с колясками все так же неторопливо прогуливались, болтали о чем-то, а Инга снова неслась между ними к торговому центру, лавировала в праздном потоке, сжимая пакет с открытками. Какую из них вручить? Свою – насчет которой она сильно сомневается, что открытка «живая»? Или эту, новую? Но если ее оставить себе и прочесть по-настоящему, может быть, она узнает, кто ее автор? Неужели где-то рядом ходит V. S. скрапбукер, настоящий, никуда не пропавший и не сумасшедший, человек, с которым можно поговорить? Мысли крутились, как барабан вокруг белки, она и сама не заметила, как взлетела вверх по лестнице и уже стояла у прилавка.
– Ну, барышня, у вас последний шанс. Я сегодня заканчиваю пораньше, – улыбнулся дядя Саша.
Инга опустила руку в пакет и вынула обе открытки. Положила их на прилавок перед дядей Сашей и молча посмотрела на него.
Он покачал головой.
– Вы далеко пойдете. И какую из них вы хотите отдать?
– А какая лучше? – схитрила она.
– Шанс у вас только один. Господин наш любимый директор посмотрит только одну и больше времени тратить не будет.
Инга пододвинула к нему открытку с бабочкой.