Ветер перемен
Шрифт:
— Наверное, Версаль, когда нет этих деревьев, производит унылое впечатление, — неодобрительно заметил Артём Сергеевич. — И вообще он напоминает многие царские усадьбы, даже подмосковное Архангельское. Внутри дворца тоже не очень интересно.
Вечерняя прогулка по Елисейским полям стала хорошим заключительным аккордом этого замечательного путешествия. Огни витрин дорогих магазинов ярко светились, причудливо подстриженные деревья были иллюминированы гирляндами лампочек, а по широченным тротуарам не спеша дефилировала пестрая толпа парижан и иностранцев со всего мира.
В
Дома Наумовых встретил веселым лаем их пуделек Кузя. Он радостно прыгал вокруг хозяев, стараясь лизнуть в лицо.
— Диву даюсь перемене, которая произошла с собакой, — изумленно сказала Анфиса Ивановна, на попечение которой они оставили Кузю. Вариной матери уже исполнилось восемьдесят, но она все еще предпочитала жить отдельно в своей однокомнатной кооперативной квартире.
Тяжело вздохнув, Анфиса Ивановна сообщила неприятную весть о болезни их любимца:
— Как только вы уехали, Кузечка слег и отказывался принимать пищу. Еле заставляла его выйти погулять. Боялась, что умрет до вашего приезда. И вдруг такая перемена! — удивленно посмотрела она на вертящегося под ногами песика. — Он не только ожил, но как будто и не болел вовсе.
Однако следы болезни были налицо. Кузя отощал, тяжело дышал, и шерсть на нем висела клочьями. Но вертелся и ластился с прежней энергией.
— Ничего, он у меня быстро поправится, — нежно гладя песика, ответила Варя. — Будь уверена, теперь у него появится аппетит!
— А я думаю, что Кузю стоит показать ветеринару. По-моему, у него одышка, — озабоченно сказал Артём Сергеевич. — Завтра же это сделаю.
— Напрасно беспокоитесь, у собак это бывает от тоски, когда надолго уезжают хозяева, — успокоила их Анфиса Ивановна. — Вот и Кузя затосковал. А сейчас он уже в порядке.
Но она ошибалась. Наумовых ожидал новый удар. Утром они обнаружили рядом с кроватью бездыханное тельце четвероногого друга. Видно, кажущаяся резвость Кузи накануне вечером была лишь временным подъемом духа из-за радости, вызванной их приездом. Этот всплеск эмоций отобрал у него остаток сил и стоил ему жизни.
Уже второй раз они испытывали безудержное горе из-за потери любимой собачки. Только те, кто любит животных, может понять, что чувствуют хозяева, когда умирают их питомцы. Без них дом пустеет, и эта утрата переживается так же тяжело, как потеря близких. Надолго уходит радость, и лишь время способно вылечить от тоски.
— Мы похороним Кузечку на даче, — выплакав слезы, приняла решение Варя. — Чапа была с нами во всех турпоходах, и поэтому ее могилка в лесу, в самом любимом ею месте. А Кузя у нас был заядлый дачник.
— Ты права, дорогая, — согласился Артём Сергеевич. — Он всегда был с нами, когда мы строили дачу, и сопровождал меня, что бы я там ни делал. Наверное, считал, что этим мне помогает, — грустно пошутил он.
— А что? Это верно. Кузечка морально тебя поддерживал, — вполне серьезно отозвалась Варя. — Он вообще был к тебе ближе из мужской солидарности. — Она горестно
— Понятно. Чтобы с тобой была солидарна, — ласково пожал ей руку муж. — Но думаю, появится она у нас нескоро. Только когда переживем эту потерю.
Похоронили они своего любимца на даче у калитки, устроив небольшой цветник и положив камень, чтобы могилку не разворошили звери.
Долго стояли, молча переживая свое горе. Лицо Вари опухло от слез. Артём Сергеевич часто и тяжело вздыхал.
— Ну что же, здесь теперь будет Кузечкин сторожевой пост, — сказал он жене, когда уходили. — Пусть охраняет дачу, которую так любил. И нам постоянно о себе напоминает.
— Я и так никогда его не забуду, — ответила Варя, утирая слезы.
Это был грустный период в их жизни. Без Кузи дом опустел и еще долго, пока не появилась новая собачка, все о нем напоминало. От тоски Варю спасала работа, а Артёма Сергеевича — настойчивые попытки содействовать появлению в России политической силы, которая была бы способна изменить жизнь страны в лучшую сторону. Но это пока не удавалось.
Генерал Лебедь в Москве не появлялся, а активисты столичной организации его партии на переданные Наумовым материалы реагировали уклончиво.
— То, что вы предлагаете, требует самого тщательного изучения, — осторожно ответил ему секретарь московского отделения, отставной полковник воздушно-десантных войск. — Ваши расчеты, Артём Сергеевич, весьма убедительны, но согласится ли с ними наш генерал, это еще вопрос.
— Но почему? — недоуменно спросил Наумов. — Из моих расчетов каждому видно, как его грабят те, кто находится у власти. И если Лебедь пообещает людям только часть того, что им полагается, то непременно победит на выборах. Наш народ не дурак и пойдет за тем, кто даст ему лучшую жизнь.
— В том-то и дело. Александр Иванович так честен, что не станет сулить того, чего не сможет выполнить, — понурился полковник. — Другой бы, может, так и сделал, чтобы взять власть. Только не он!
— Может, объясните, почему? — не отступал Наумов. — Чем же провинились граждане России, что им не положены доходы от природных богатств страны?
— Да ничем, но сейчас реализовать это не удастся. Даже Лебедю, — убежденно ответил полковник. — Те, кто завладел богатой кормушкой, немедленно объявят его психически ненормальным популистом и, представьте, народ им поверит.
— Думаю, что вы выражаете не только свое мнение, — мрачно заключил Артём Сергеевич. — Но я все же подожду, что скажет на это сам Лебедь. Кто-то ведь должен отдать народу то, что принадлежит ему по праву!
В ожидании приезда генерала в столицу, он снизил свою политическую активность, тем более что незаметно подкрался его семидесятилетний юбилей. Прошло уже два года, как Наумов, по сути, отошел от профессиональной деятельности, теперь он лишь посещал общие собрания в академии и выступал официальным оппонентом на кандидатских и докторских защитах. Работу ему предлагали, но он не согласился, не сочтя ее подходящей.