Ветер с океана
Шрифт:
Березов вышел с промысла в порт на плавбазе «Тунец», заполнившей все свои трюмы добычей. С плавбазой шел отряд траулеров, закончивших рейсовый срок, — «Ока», «Анадырь», «Волхов», в их числе и «Кунгур», на котором Соломатин проплавал несколько лет. Еще недавно это судно считалось первым в тресте, одним из лучших в стране, сейчас ни в чем не опережало другие суда — типичный промысловый середнячок, без удачи и без провалов.
Уже с полгода в порту не появлялось сразу столько судов, они теперь приходили чуть ли не каждый день, чуть ли не каждый день уходили. Управляющему хотелось устроить промысловому отряду торжественную встречу,
База и траулеры, по расписанию должны были показаться в канале около четырех часов дня. В этот день Соломатин поехал на обед в машине Алексея. Алексей хотел навестить сына, он всегда посещал больницу в свой обеденный перерыв. Соломатин был так хмур и неразговорчив, что Алексей с удивлением спросил, не случилось ли чего?
— Ничего не случилось, — недовольно сказал Соломатин. — Не умею я парады организовывать, вот и вся причина.
Алексей догадывался; что дело не в одном неумении организовывать празднество. Он сказал:
— А что организовывать? Народ придет на встречу сам, оркестр ты заказал, а говорить будем мы с Шалвой Георгиевичем, еще один капитан и один матрос — вот и вся торжественная встреча.
У дома Соломатин вышел, Алексеи поехал дальше. Соломатин снял пальто, скинул ботинки, надел комнатные туфли — и делал все это не торопясь. Нужно было совладать со скверным настроением. Он уже не раз поступал вот так же — задерживался в прихожей, придавал лицу веселый вид, чтобы войти в комнату с улыбкой. Ольга Степановна в последнее время легко огорчалась, он остерегался расстраивать ее хмурым выражением лица.
— Давай есть, Оля, я проголодался, — сказал он весело. Ольга Степановна быстро накрыла на стол и села обедать с мужем, потом понесла на кухню посуду, он прилег. Вернувшись, она присела рядом с ним.
— Поспишь, Сережа, или поболтаем?
Он сокрушенно поглядел на стенные часы.
— Отличное бы дело — поспать, да не выйдет. Скоро собираться на пристань. Ты сегодня была у Юрочки. Как он?
— Все так же. Состояние пока неопределенное. Слушай, ты читал стихи Шарутина в «Маяке»?
— Конечно. А почему ты о них спрашиваешь?
Она взяла со стола газету и развернула на третьей полосе.
— Они попались мне на глаза, я снова перечла их. Многое мне кажется странным. Например, заглавие: «Большой воды мечтатели». Какой смысл вкладывается в эту фразу? Имеет ли она вообще смысл?
Он пожал плечами.
— Поэты любят говорить по-своему, пооригинальней. Я так толкую название его новой книги: стихи о тех, кто любит океан, кто мечтает об океане, кому тесно в море.
— Тесно в море? — переспросила она с изумлением. — А какая разница — океан или море? Вода везде одинаковая. В океане, в море ли — на всех сторонах вода сливается с небом, горизонт везде один и тот же.
Он засмеялся, обнял жену, ласково привлек ее к себе. Она никогда не ходила ни в море, ни в океан, она не может понять, что испытывает моряк, когда выходит на открытый простор из сдавленного берегами бассейна. Все меняется! Да, разумеется, поверхностному восприятию картина кажется неизменной — вода до горизонта и все тут! А куда она простирается за горизонт? Как далеко отодвинулись берега? Что у тебя под килем — десяток метров или километры? Какая волна качает тебя — мелкая, короткая, или водяной вал на сто метров? И даже если картина физически и одинакова, психологически она воспринимается по-иному. В море
— Ты тоже заговорил поэтическим языком, Сережа!
— Вероятно, поэтический язык — самый точный для выражения того, что чувствует в океане человек.
Она сказала задумчиво:
— Видимая глазу картина — одна, а чувствами воспринимаешь ее по-разному. Можно доказать, что так бывает?
— Вероятно, можно, но я не берусь. Просто устанавливаю факт. Могу привести лишь пример. Корова и человек видят один и тот же пейзаж, но воспринимают его по-разному. Корова ест траву, и если она в разных местах одинаковая, пейзаж для нее — один. А человек пейзажем любуется, он в каждом новом месте видит иные картины.
Ольга Степановна посмотрела в окно.
— Пора одеваться, Сережа, Твоя машина пришла.
Он зевнул, без охоты надел пиджак. Она вынесла из спальни букет цветов. Пораженный, он уставился на них. Она со смехом сказала:
— Ты, кажется, удивлен. Приходят твои товарищи, Твой друг и учитель Березов. Как же их встречать без цветов?
Он вышел первый, сел в машину впереди. По мере приближения к порту, на улице становилось больше прохожих. На площади перед «Океанрыбой» машина остановилась, дальше надо было идти пешком. Толпа валом валила на пристань. У первого причала Соломатин вдруг остановился. Она потянула его за руку, он не шевельнулся.
— Что с тобой? — спросила она встревоженно.
Он показал на холм, возвышавшийся над мостовой.
— Узнаешь место, Оля? Она сказала, растроганная:
— Да, конечно. На этом холме я всегда поджидала тебя. Сколько раз ты приходил с океана, сколько раз я взбиралась на вершину холмика, чтобы увидеть твое судно издалека… Пойдем, Сережа, проехала машина Кантеладзе, он будет ждать тебя.
Он не тронулся с места.
— Да, много раз! — сказал он. — И каждый раз ты встречала меня с цветами. Я смотрел с мостика в бинокль, искал прежде всего тебя и когда находил, старался разглядеть, какой у тебя букет. Я так удивлялся, так радовался… Зимой прихожу, кругом снег и лед, у тебя в руках цветы. И я всегда расспрашивал, где ты их достаешь, а ты смеялась, или отмалчивалась, или говорила: «Их достает моя любовь к тебе, больше ни о чем не допытывайся!» И сейчас зима, а у тебя в руках цветы. Может, хоть теперь скажешь, откуда они?
Она сказала:
— Сережа, мы опоздаем. А цветы заказываю заранее в Ботаническом саду, там привыкли к моим просьбам. Прошу тебя, пойдем.
Он и на этот раз не двинулся.
— Привыкли к твоим просьбам, — сказал он задумчиво. — Да, почему не привыкнуть? Так и я привыкал к тому, что меня окружает многие месяцы один и тот же горизонт — вода, переходящая в небо, небо, становящееся водой… На тысячи миль — однообразный морской простор. Пустота! То бурная, то ясная, одна пустота, ничего кроме пустоты. И всегда качает койку, а иной раз швырнет с койки на пол. И день изо дня повторяется одно и тоже. Думаешь о береге, гадаешь, как с тобой, как с детьми? А когда подходишь к берегу, так волнуешься, так ждешь встречи…