Ветер с севера

Стрельна Саша

— Одного я все-таки не могу понять, как они могут делать с нами это, если предназначенный для того орган столь мягок и нежен? Кэлибор, когда его ранили…

— Куиниэ! — возопила Ана, вздымая к потолку руки с зажатой в одной из них поварешкой, Тир же, согнувшись пополам от смеха, вывалилась в коридор.

Ана бушевала еще долго, заставив мятежницу переделать кучу самой неприятной кухонной работы, а потом сурово приказала ей отправляться в свою комнату и молиться, чтобы Господь сумел наставить ее на путь истинный.

Однако

едва Куиниэ переступила порог своей комнаты, руки поджидавшего ее Кэлибора обвились вокруг ее талии, а губы накрыли подставленный ему рот. Поэтому молитвы получились долгими и более чем страстными… Вот только суровая наставница, которая все еще возилась в кухне, вряд ли осталась бы довольна ими.

— О Кэлибор! — лепетала Куиниэ, млея в его сильных руках.

— Маленькая моя, как же я люблю тебя, — он вновь принялся целовать ее, в то время как рука быстрой змейкой скользнула в вырез платья.

Куиниэ ахнула, когда его пальцы несмело, словно спрашивая позволения, коснулись ее соска. Она стыдилась, но и не желала, чтобы ласка оборвалась, а потому с невинной хитростью предпочла сделать вид, что на самом деле ничего такого и не происходит.

Кэлибор хрипло прорычал что-то невнятное и изо всех сил притиснул податливое тело Куиниэ к своим бедрам. Что-то жесткое вдавилось девушке в выпирающую косточку узкого таза:

— Кэлибор, так неудобно. У тебя что, ножны на поясе висят? Они упираются мне в бок…

Бедняга эльф приглушенно застонал и оттолкнул Куиниэ от себя. Ее глаза невольно поискали предмет, который причинял неудобство. На поясе Кэлибора ничего не было. Да что там: не было и самого пояса. Широкая льняная рубаха свободно облегала крепкую фигуру, прикрывая и бедра… Куиниэ озадаченно нахмурилась, разглядывая место, где, по идее, должен был находиться нож. Нож?

— Духи, дате мне силы! — взмолился Кэлибор и пулей вылетел из маленькой комнатки.

Куиниэ долго думала над этим странным событием, но так и не пришла ни к какому выводу. Зато Кэлибор, выскочив за дверь и подставляя лицо и грудь прохладному ветру, понимал все слишком хорошо.

— Она должна уехать, — бормотал он. — Она должна уехать, потому что я не из железа. Любому терпению может прийти конец. Малышка и не догадывается, что делает со мной! Ножны! Скорее уж нож, и как бы он хотел попасть в ее собственные ножны! Я обязан убедить Тир! Она должна понять…

Внезапно перед его внутренним взором предстала его госпожа, нагая, освещенная трепещущим светом одинокой свечи. Кэлибор тихонько заскулил и, оглядевшись, свернул за угол дома. Через несколько минут ему стало легче. Настолько, что он смог вернуться в дом и отправиться искать Тир. Он уговаривал ее до тех пор, пока та, разозлившись, не выгнала докучливого просителя из своих покоев со словами:

— Добьешься только того, что я продам или тебя, или ее.

Кэлибор опешил:

— Но ты ведь не сделаешь этого?

— Кто тебе сказал?

— Не-ет. Ты не сделаешь

этого.

— Что меня может удержать?

— Совесть.

Тир рассмеялась:

— Я беспринципна и бессовестна, Кэлибор, и ты это знаешь.

— Неправда. Тебе просто нравится так думать. А на самом деле…

— Кэлибор! Ты способен вывести из себя даже прибрежный валун! Уйди от греха!

Кэлибор ушел, но едва Тир собралась отвести глаза от двери, как она снова приоткрылась, и в ней показалось расстроенное лицо бедняги.

— Но ты ведь не продашь ее?

Подушка ударилась в то место, где только что была голова Кэлибора, за дверью раздался топот убегавшего просителя, а Тир хохоча повалилась на кровать. Она еще никогда не видела эльфа до такой степени обалдевшего от любви. А потом смеяться почему-то расхотелось. Щуря невидящие, устремленные в пространство глаза, Тир внезапно размечталась о том, что кто-то когда-нибудь сможет также полюбить и ее…

Спустя сутки дружина получила приказ готовиться к отплытию.

Кэлибор еще несколько раз пытался заговорить с Тир, но та лишь однажды отреагировала на его слова, и то не так, как того хотелось бы влюбленному эльфу.

— А что, если я подарю свободу тебе, Кэлибор?

Сердце замерло где-то в горле:

— А… Куиниэ?

Тир сделала удивленное лицо:

— При чем здесь она?

Кэлибор не уловил неискренности и затаенного лукавства в ее подчеркнуто равнодушном голосе.

— Тогда я не смогу принять ваш подарок, госпожа, — церемонно поклонившись, ответил он.

И Тир опять прогнала Кэлибора прочь. Прошел еще день, и все члены дружины, включая лесного эльфа, заняли свои обычные места… Напряжение отпустило Кэлибора, лишь когда он увидел, что следом за Тир в полном боевом снаряжении на ладье появилась робко улыбающаяся любимому Куиниэ, облаченная не менее воинственно — кольчуга из тонких стальных колец, одетая поверх плотной льняной рубахи, кожаные штаны, сапоги, а на поясе кинжал в богато украшенных ножнах. Ее темные волосы были заплетены в три косы, как это часто делали женщины снежных эльфов, а лицо оказалось исполнено надеждой.

Кэлибор перевел взгляд на Тир, но та спрятала глаза в густых изогнутых ресницах, и прочитать судьбу в ее взоре не удалось. Тир прошла вперед и остановилась у деревянной резной фигуры, изображавшей могучего снежного медведя, которой был украшен высокий штевень ладьи.

— Да сопутствует нам мудрость отца нашего Духа снегов. Да смилостивится над нами Дух воды и повелитель морской стихии. И пусть наш парус наполнится попутным ветром!

Тир размахнулась и швырнула в волны горсть золотых монет, потом горсть зерна, а затем плеснула из бурдюка струю темного забористого пива. Шаман ударил в бубен и запел высоко и надрывно. Ветра шевельнулись и замерли у его ног, послушными котятами, ожидая момента, когда берег окажется достаточно далеко, и они смогут помочь.