Ветер с севера
Шрифт:
— А ты гордец! Что-то ты запоешь, когда шейх узнает, что ты тоже убивал нагов, асшиир?
— Это будет наше с ним дело, надсмотрщик за рабами.
На черном лице отразился гнев, руки Али невольно сжали рукоять плетки.
— Только посмей сделать это, и ты не задержишься на этом свете, — негромко предупредил Эристор.
Какое-то мгновение Али колебался, но потом, издевательски рассмеявшись, пошел прочь. Уже отойдя на несколько шагов, он обернулся и бросил:
— Посмотрим.
Глава 31
Следующее утро выдалось мрачным. Косой дождь
— Кто-то уже выболтал Али, что я воевал в землях нагов.
— Я тебя предупреждал. И что теперь?
— Грозит рассказать шейху…
— Дело дрянь. Али по сравнению с Ссаидом ангел во плоти, если они, конечно, бывают такими черными, — Питер хмыкнул. — А сам Бошшаэтдин невинный младенец рядом со своим любовником.
— Любовником?
— Видел мальчишку-нага, сладкого как патока? Эдакий умильный да нежный — не ползет, а будто плывет…
— Да, — сказал Эристор, вспомнив подернутые влагой темные очи юноши.
— Внешность обманчива. Умнее и хитрее его не встречал. Поладишь с ним — сам шейх будет лизать тебе пятки. Кстати, я слышал, он на тебя вчера смотрел с большим интересом.
— Я не красотка с приданным! — отрезал Эристор, оборачиваясь к Питеру и словно предлагая свое горбоносое лицо в качестве доказательства. — Что ему может понадобиться от меня?
— Ты сильный и независимый. От тебя пахнет властью. Сломать, подчинить такого — утонченное удовольствие. Вот, например, с меня что возьмешь? Покряхтел, обтерся, штаны натянул и пошел, будто просто облегчился. Ты другой. Эти сволочи чувствуют это…
Дождь наконец-то кончился, и даже выглянуло блеклое осеннее солнышко, которое, как ни старалось, было не в силах высушить насквозь промокшую одежду гребцов. Сырость, казалось, затаилась в самом сердце, выбиваясь наружу противным ознобом. Эристору приходилось стискивать зубы, чтобы они не выстукивали быструю неровную дробь. Не грела даже работа, хотя весла, словно вобравшие в себя дождевую влагу, стали еще тяжелее и с трудом ворочались в уключинах.
День тянулся бесконечно долго. Эристор несколько раз ловил на себе пристальные взгляды Али, но лишь налегал на весло, зная, что тот ждет, словно хищник в засаде. Ему нужен был лишь повод, формальное основание для нападения. Эристор не боялся орка, но и не хотел осложнять отношения с тем, чья жестокость и мстительность легко читались на его толстогубом плосконосом лице. Али ждал достаточно долго, чтобы понять это, и с легкостью опытного манипулятора нашел иной ход. Следующий день показал это.
Эристор размеренно работал веслом, когда сзади раздался свист плети и мучительный вскрик. Потом еще и еще. Он невольно обернулся — Али избивал Эльфиреля. Эристор пожал плечами и решительно поднялся:
— Тебе
— Да, — усмехаясь и сразу оставляя в покое дрожащего эльфа, ответил Али. — И теперь я наконец тебя получу. Сядь на место, гребец, и берись за работу.
Он демонстративно пропустил концы плети через пальцы левой руки. Эристор помедлил мгновение, а потом отвернулся и сел на скамью. Взгляд его при этом невольно уткнулся в шатер шейха. Сквозь узкую щель в полотнах, закрывавших вход, за ним внимательно следил один темный глаз, опушенный густыми черными ресницами. Эристор, повинуясь неизбывной жизнерадостности своей натуры, не удержался и подмигнул любопытному мальчишке-нагу. Внезапно он увидел, что выражение, с которым юнец смотрел на него, изменилось. Быстро сменяющие друг друга чувства — ненависть, гнев, боль, испуг, сочувствие — все это как в калейдоскопе закружилось в черном омуте выразительного взгляда, и в тот же миг плетеные хвосты впились в плечи Эристора.
Толстая одежда смягчила удар, но он все равно едва сдержал крик. Холодная, убийственная ярость вспыхнула в его душе. Те, кто хорошо знал Эристора Дориата из Дома Красного дуба, могли бы с точностью прогнозировать дальнейшее. Добряк Эристор, жизнерадостный и улыбчивый, становился целеустремленным и хладнокровным мстителем в тех случаях, когда кому-то удавалось серьезно задеть его или тех, за кого он брал на себя ответственность.
— Ты умрешь, — уверенно, словно говорил о привычном ежедневном деле, произнес он.
— Когда-нибудь несомненно, но много позже тебя, асшиир, — процедил орк и вновь взмахнул плетью.
— Али! — прозвучал повелительный голос из шатра.
Лицо надсмотрщика скривилось, будто у него отобрали любимую игрушку. Он выругался, произнося злобные слова одними губами, и стремительно зашагал к шатру хозяина. Питер начал потихоньку молиться. Эристор ждал, испытывая почти что нетерпение. Однако время шло, галера уже причалила к берегу, вновь разбили лагерь, а его все еще не трогали.
События начали разворачиваться много позже, на берегу, когда перед сидящим у костра эльфом вновь остановился надсмотрщик-орк. Похоже, он тоже не выдержал непонятного ожидания и теперь искал возможность выплеснуть клокотавшую в душе злобу. Сначала он злобно осмотрел вольнонаемных гребцов, словно предупреждая их не вмешиваться, грозя возможными карами, а потом перевел взгляд на Эристора, один вид которого выводил его из себя сильнее, чем красная тряпка быка:
— Молись своему глупому Духу, ле-есной. Теперь твои часы сочтены, — вызывающе произнес он.
— Мне приятно знать, что ты боишься меня, орк.
— Это почему ты так решил?
— Мы могли бы решить все наши проблемы с глазу на глаз, но ты предпочел наябедничать хозяину. Что это, если не страх? — Эристор насмешливо смотрел прямо в глаза Али.
— Ах ты… — плеть взвилась… и глухо разрезала песок на том месте, где только что сидел эльф.
Эристор, словно распрямившаяся пружина отпрыгнул в сторону. Насмешка на его горбоносом лице сменилась холодным высокомерием:
— Теперь пришел твой черед платить по счетам, надсмотрщик за рабами. Ты ошибся, выбирая себе новую жертву. Я тебе не по зубам.