Ветер снимает шляпу
Шрифт:
– Ладно. Подыщи. Как тебя там зовут, Вард? Всего хорошего, Вард! – сказал ветер и уже хотел покинуть башню, как вдруг услышал:
– Не улетай! Я взволнован… Ты первый ветер, что говорит со мной. И раз уж ты здесь, давай подружимся? Вот я – Вард! Вард Олдмен. Младший брат того святоши.
– А совсем не похож… – протянул ветер.
– Ну да! Он пока не такой фиолетовый. Но всё это дело времени. Чуть позже, если захочешь, я проявлюсь. Однако сначала нам нужно проникнуть внутрь. А тебя как зовут?
– Э-э-э… Просто ветер.
– Просто ветер… Забавно. Значит, будешь
– Почему это Уильямом? Как-то булькающе и длинновато…
– Значит, просто Уилл. Все приличные люди в Англии были Уильямами: Шекспир, Блейк, Тиндейл, Кекстон, Уоллес [4] … Один я – Вард-неудачник.
– Уилл так Уилл! – кивнул ветер и пожал Варду его холодную и колючую, будто кактус, руку. – Отныне друзья!
II
4
В данном случае Вард Олдмен имеет в виду драматурга Уильяма Шекспира, английского поэта и художника ХIХ века Уильяма Блейка, учёного, переводчика Библии Уильяма Тиндейла, первопечатника Уильяма Кекстона и военачальника, регента Шотландии Уильяма Уоллеса.
Витраж, о котором говорил призрачный Вард, завораживал. Он занимал всю западную стену церкви, от пола до самого взвода. В его стёклах, как в отражении горного ручья, утопали лучи имбирного солнца. И витраж удерживал их в своих объятьях до первой поступи заката.
– Что здесь изображено? – спросил ветер, касаясь гладких, на ощупь леденцовых стёкол.
– Это Адам, первый джентльмен на земле. И Ева, первая леди, – ответил Вард, – А тот, что вьётся у их ног и ухмыляется, – это Змей. Искуситель. Он предложил Еве отведать запретное яблоко. Вот оно! Видишь?
– Вижу… Я никогда не пробовал яблок, – признался ветер.
– А вот они, джентльмен и первая леди, попробовали, – хмыкнул Вард.
– А что было дальше?
– А дальше… Бог прогнал их из рая, – улыбнулся фиолетовым ртом Вард и добавил: – Ты что, никогда не слышал эту историю?
– Никогда. А что такое «рай»?
– О-о-о! Сам не знаю, я там не был. Зануда Годфри, вот тот в этом разбирается! Ад, рай, яблоки, грехи всякие, змеи… Это по его части. Хочешь поговорить с ним?
– Нет. Спасибо. Он выглядел сурово, – сказал ветер. – Одно я понял: яблоки у малознакомых змей лучше не брать. А то откуда-нибудь да прогонят!
– Ха-ха-ха! – не смог сдержать смеха Вард. – Пусть так!
– А Ева красивая… – прошептал ветер.
– Ещё бы! – браво воскликнул Вард. – Я её по образу нашей матушки сделал, а Адама по образу отца. Вот оба и красавцы!
– Что значит «я сделал»? – спросил ветер.
– Этот витраж, как и эти стены, окна, статуи с ангельскими ликами… Всё в этой церкви сделал я, Вард Олдмен. Ох, дружок, если ты думал, что тебе досталось самое бездарное в мире привидение, то ты ошибался!
– Я так не думал… Но Кейси… ворон… он…
– Кейси когда-нибудь докаркается, – хмыкнул Вард и тут же торжественно произнёс: –
– Здесь красиво до бесконечности! – оглядывая лики святых, голубокаменные стены, кротких ангелов, удерживающих лампады, ответил ветер.
– Ах! – гордо воскликнул Вард и распушил облачный хвост.
Вся его дымность налилась радостью. Вард со свистом закрутился-завертелся так, что воздух церкви запестрил серебристой пыльцой. Смешавшись с палитрой церковных огней, Вард превратился в облако с руками и ногами, но облако так же феерично вспыхнуло, и Вард нырнул в свой витраж.
Оттуда он вышел терпко-фиалковым мистером Олдменом-младшим. В белой рубахе с закатанными до локтей рукавами, в серых штанах с жёлтыми подтяжками и подвёрнутыми наружу брючинами, в одном дырявом носке.
Лицо у мистера Варда было весьма запоминающимся.
В профиль он походил на римского императора, анфас на шкодливого гнома. Его глаза – выразительные, правый с прищуром, как у Чеширского кота, – сияли огранённой бирюзой. Губы не переставали улыбаться. Нити пепельных волос сплетались на затылке в манерный хвост, стянутый… вторым носком! Его-то и не доставало правой ноге Варда. Фиолетовые щёки привидения поросли мелкой щетиной. На ней же навсегда отпечатались три капли не то краски, не то сусального золота.
– Вот он я! Художник, скульптор, архитектор и просто хороший парень! – объявил Вард и обезоруживающе улыбнулся. Все зубы у призрака были на месте и блестели ничуть не хуже знаменитых жемчугов тиары Георга IV. – Впечатляю, не так ли?
– Потрясающе выглядишь, друг! – согласился ветер. – Мне бы так…
– Не скажи… Или хочешь, как я, умереть за любимым делом в самом расцвете сил? Не советую, Уилл. Жизнь – отличная штука. Пусть и короткая. И странная. Но обмену и возврату не подлежит!
– Я говорю о твоём виртуозном превращении… Мне бы так, – смутился ветер.
– Я же обещал тебе – проявиться! Впечатляю, не так ли? – повторился Вард.
– Угу, – кивнул Уилл. – А что мы с тобой теперь будем делать?
– О-о-о! Всё, что захочешь. Пока Годфри меня не поймал, мы можем делать всё что угодно!
– Я бы хотел оглядеть всю церковь… Каждый уголок. Я никогда не видел такой волшебной красоты. Вот, к примеру, те лица… они как живые. Кто они?..
– О! Это иконы! Лики разных святых, знаешь ли! – ответил Вард. – Я покажу церковь с превеликим удовольствием. А потом расскажешь мне, откуда ты взялся. Договорились?
– Мне и сказать-то нечего, – сжался Уилл. – Лучше ты. Объясни: почему ты так не любишь своего брата и почему ворон Кейси докаркается?
– Хорошо, Уилл!
– И ещё… – вдруг попросил ветер. – Мы ведь ещё вернёмся сюда, чтобы я мог взглянуть на эту Еву?
– Ха-ха-ха! – чуть не подавился смехом Вард. – Разумеется, вернёмся! Я дремлю во-о-он в той витражной расщелине.
– В надкусанном яблоке?
– Ну да! Годфри никогда к нему не прикоснётся. Боится этого яблочка, как будто оно настоящее. Вот дурашка! – хихикнул призрак. – Если хочешь, можешь тоже спать в витраже. Хотя… у тебя есть превосходная шляпа… Можешь затаиться под ней.