Ветер. Ах, этот Икстлен… или « Баловство с магией»
Шрифт:
— К морю! — вдруг понял Вовка, — к морю! Пусть навстречу летит лестница, пусть в падении разобьются колени! К морю! Там можно укрыться от бед прохладной волной, дать волю слезам, соединив их с водой. К морю!!!
Вовка еле успел затормозить. Вся вода у берега была усеяна неровными камнями. Глубина была дальше. Он отчаянно зажмурился, чтоб окончательно не остановиться… Бежать, падать, обдираться, бежать дальше — до воды. Бежать — болью смывая предательство. Вовка рванулся вперед и одновременно открыл глаза. Он еще успел сделать три шага и встал как вкопанный. Увиденное
На ближний камень вылез очень большой краб. По ярким красновато-желтым полоскам Вовка понял, что такие занесены в Красную книгу. Краб развернулся боком к Вовке. Глаза-бусины на тонких ножках разнесенные по бокам головы-панциря едва заметно шевельнулись. Было абсолютно непонятно, куда смотрит многоногое создание. Вовка понимал — на него! Было что-то гипнотическое в этом взгляде и еще что-то, может, немой укор? Краб шевельнул клешней.
Вовке казалось, что это сон — только во сне такое количество крабов может одновременно зашевелиться, спрыгнуть с камней в воду и тут же исчезнуть. Желто-полосатый не исчез. Вовка подошел ближе: прямо в сандалиях, по воде. Краб сидел, ждал. Человек робко протянул руку и, еще не веря своему счастью, положил ладонь на камень, рядом с членистоногим. Краб отодвинулся, застыл и вдруг боком взобрался на руку. Так быстро, что Вовка даже испугаться не успел. Панцирь был прохладный и мокрый, ноги щекотали руку. Вовка не двигался.
— Вы на меня не сердитесь?
Полосатик шевельнулся и подставил солнцу бок.
— Спасибо, — прошептал Вовка и закрыл глаза, потому что их предательски защипало.
Почувствовав толчок в руку, человек посмотрел на ладонь. Она была пуста. Человек улыбнулся и побрел к выходу с биостанции.
Оказалось, что прямого сообщения между биостанцией и городом нет. Туристы добираются: на экскурсионных автобусах, на машинах или на такси. Кроме автобусов, на площадке ничего не стояло. Ему было грустно. Он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком в чужом, злом мире. Поймал себя на мысли, что рад безвыходности положения, как бы это ни казалось парадоксально «…и пусть! Так мне и надо!! …!!!»
А как же Светка, Рес, мама? Вовка встряхнулся, задумался. Его посетила простая до остроты мысль — НАДО ЖИТЬ!
Что-то щелкнуло в мозгу у Вовки и пришло понимание. Вспомнились слова Кастанеды: «…Мир единое целое…», «…Каждый элемент, живой или нет — ВАЖЕН!», «…Если ты хочешь, чтоб тебе ответили: растение, стихия, Мир, — говори с ними с симпатией, на равных, не зажимаясь…» — Значит: откровенно, вслух, не стесняясь окружающих — вот поэтому и получился разговор с Крабом.
«…Если ты, что-то берешь у Мира, поедаешь, или убиваешь, чтобы поесть — надо извиниться и объяснить, что когда-то сам станешь пищей для растений и животных…» — если бы краб мог говорить, он сказал бы мне эти слова…
«…Искусство охотника состоит в том, чтобы быть недостижимым …» — и правда, всю дорогу Вовка был недоступен для окружающих его пассажиров. Получилось быть охотником?
От последней мысли Вовка даже вспотел. А мысли
«… Правильно, — сказал он, — защита силы окутывает тебя как бы в кокон. Охотник может оставаться на открытом месте, и никакая пума, и никакой койот, и никакой звук не сможет потревожить его…»
«…Поступки есть сила, — сказал он, — особенно тогда, когда человек действует, зная, что эти поступки являются его последней битвой. Существует особое всепоглощающее счастье в том, чтобы действовать с полным сознанием того, что этот поступок вполне может быть твоим самым последним поступком на земле…»
– Стоп! Откуда это: последнее, про поступки? — Вовка на долю секунды задумался, — «последняя битва» что это? А может… к тому, что надо не раскисать, а что же тогда… Жить?! Быть охотником и выбираться, наконец, отсюда?
Но как?!
Глава 4
В городке Коктебеле интересно — солнце, горы на горизонте, дома из ракушечника, много забегаловок, кафе, аттракционы. Вдоль моря расположилась бетонная набережная, где продается огромное количество разнообразных сувениров. Толпы отдыхающих снуют вокруг — как в муравейнике.
Вовка прогулочным шагом брел по улицам, впитывал экзотику. Он уже сильно не беспокоился за оставшихся дома — успел поговорить со Светой по телефону на городском почтамте.
Вот потеха была! Вначале на том конце не могли понять, кто звонит. Из телефонной трубки сквозь шипение и треск слышалось голосом Ирины Константиновны:
— Это х-хто?
— Ирина Кон… — пытался начать Вовка, а в динамике уже слышалось взволнованное:
— Х-хто это, Миша? Миша это ты?
— Ирина Ко… — успел вставить Вовка.
— Миша, внучек, шо ты молчишь? Ты меня в гроб вгонишь!
— Ири…
— Молчи лучше! Что за мода — бабушку по имени отчеству… Приедешь, я тебе…
— Да Вовка это!!!
Повисла пауза, трубка выдавала только шорохи и щелканье — на том конце провода усиленно думали.
— Во-ва?
— Да, да, Во-ва! — повторил интонацию Вовка.
— Ви-кентий, кто тебе позволил дурить мою седую голову?
— Я не дурил… Извините. Ирина Константиновна, позовите Свету, пожалуйста.
Шорохи усилились и пропали. Ясно зазвучал родной Светкин голос:
— Слушаю… Алё! Не слышу ничего. Вовка ты? Билеты взял?
— Нет, не взял, — сокрушено ответил Вовка.
— Что так долго, уже обед прошел, я извелась вся, а почему молчал в тел… что-о, не взял?!
— Нет… Светик, у меня проблемы… я похоже сегодня уже не успел за билетами.
— Не-поняла, — медленно и грозно послышалось из трубки, — что значит — не успел? Почему не успел, а чем ты тогда занимался все это время? Сейчас ты где?!!
— В Коктебеле.
— Где?! В Коктебеле?!!! — воскликнула Света.
Вовка услышал на том конце провода удивленные возгласы Людмилы Сергеевны, Ирины Константиновны и еще кого-то… Он сразу понял — теперь не миновать ему витиеватых историй о его похождениях «за билетами».