Ветлуга поёт о вечном

Сальников Александр

– За московский престол теперь бьются князья, –

Вставил тут Тихомир. – Хоть и веры одной,

А друг друга нисколько они не щадят.

– Их татары смущают, – Макарий сказал. –

Подкупают, хотят посадить своего…

И князья забывают о вере в Христа,

Если деньги и власть затмевают умы…

– Власть сладка… трудно выдержать, – Тихон сказал.

Так они шли и шли, да беседы вели,

Чтобы путь был не скучен. А солнце уже

Стало

путаться в кронах, садясь на ночлег.

Тени стали длиннее, темнее, страшней;

Пенье птиц всё редело в высоких ветвях;

Лес как будто сжимался, чернел и смолкал.

6. Отчаянный налёт

Вдруг из тёмных кустов, от высокой сосны,

Отделилась фигура. Один человек

Вышел тихо навстречу и встал на пути.

В светло-серой рубахе на выпуск, в портах;

За широкий кушак был засунут топор;

Сам почти в три аршина, с лохматой башкой,

С бородой, доходящей почти до пупа.

Был он в сумерках страшен. Глядит, словно зверь,

И монахам, что шли впереди, говорит:

– Мир вам, добрые люди! Несёте чего?

– Здравствуй, мил человек, – за монахов сказал

Тихомир. – Для тебя ничего не несём.

Ты ступал бы себе…

– Ты, я вижу, храбрец. –

Отвечал борода. – Только храбрость – не всё!

Да и я не один, чтоб на вас нападать.

Эй, ребятки! – сказал он, – пора уж и вам

Показать себя путникам добрым, чтоб им

Было ясно, что Ворон не любит шутить. –

Показались тут трое лихих молодцов

Из укрытий своих и к тропе подошли.

Топоры, да ножи, да дубины в руках.

– Нет у нас ничего, – Тихон мирно сказал. –

Лишь немного еды, да немного воды,

Да иконы с Писанием. Что с нас возьмёшь?

Мы – монахи. А он – нам подмога в пути…

– С вас-то, может быть, мы ничего не возьмём,

А за вас-то нам, может, чего и дадут.

Да ещё молодец, вон в доспехе каком.

Чай не дёшево стоит. Сам снимешь, аль как?

– Щас сниму! – отвечал, разозлившись, кузнец.

Он на голову шлем свой блестящий надел,

Потянулся рукой к рукоятке меча.

Но, заметив, разбойник ему отвечал:

– А ведь ты, брат, дурак! Нешто думаешь ты,

Что с тобой будем драться мы в честном бою?

Ведь не воины мы, а разбойный народ.

Правил нету для нас, и законов нам нет.

– Ничего, – отвечает ему Тихомир. –

У меча свой закон: кто сильней, тот и прав… –

Но едва он сказал, как разбойник дал знак,

И откуда-то сверху со свистом лихим

Тихомира

опутала крепкая сеть,

Два здоровых детины на шею ему

Вместе с сетью свалились, пригнули к земле.

К ним на помощь и те, что скрывались в лесу,

Подбежали, чтоб вместе свалить молодца.

Да один прям по шлему дубиной своей,

Что есть сил, угодил. Звякнул шлем кузнеца.

Завязалась тут куча-мала на тропе.

Что нарёк себя Вороном, крикнул своим:

– Эй, доспехи не мни! Не испорти товар. –

Сам же встал на пути, посредине тропы,

Чтоб монахи уже убежать не смогли,

И, топор из-за пояса вынув, сказал:

– Вы же, стойте спокойно. Иначе – беда!

– Перестаньте! – Варнава ответил. – Ведь вы

Христиане, небось! Грех же – грабить людей!

Или кары небес не боитесь уже?!

– Замолчи! А не то мы вас всех перебьём! –

Закричал на него, поднимая топор,

Бородатый разбойник. Кузнец же, меж тем

Изловчился под грудой ударов и тел,

Поднапрягся да встал. И давай черед сеть

Одного за другим в лес кидать молодцов,

Что повисли на нём, словно стая волков,

Лося старого в чаще зимой обложив.

Сеть мешала ему, и тогда Тихомир

Вынул нож свой красивый, подарок отца,

Да ударом одним сеть совсем распорол.

Тут достал он свой меч да как начал вокруг

Им орудовать ловко: ножи, топоры

Полетели из рук молодцов по кустам.

Тут с дубиной один налетел со спины.

– Сзади!!! – крикнуть Макарий успел. И кузнец

Вмиг прикрылся щитом. Громыхнул крепкий щит,

Словно гром прогремел в час вечерний в лесу.

И тогда со всей злости ударил кузнец

И дубину дубовую как стебелёк

На две части рассёк. Нападавший застыл,

Не поверив глазам; и от страха не мог

Шевельнуть ни ногой, ни рукой; так стоял

И погибели ждал, и бежать уж не мог.

А друзья его, видя такую беду,

Ждать не стали конца, скрылись в тёмном лесу.

Оглянулись монахи, – и Ворона нет,

Словно это был сон, приведенье в ночи.

Пребывая ещё в ярой злости, в пылу,

Раздражённый за то, что хотели раздеть,

Что напали так подло, кузнец Тихомир

Замахнулся мечом, и ударить хотел,

Но услышал вдруг:

– Стой, Тихомир! Не убий! –

Так Варнава вскричал, и успел в самый раз:

Возле шеи разбойничьей меч свой едва

Удержал Тихомир, не насытив его

Побеждённой заслуженной кровью врага.

Меч кузнец опустил, в ножны, молча, убрал.