Ветлуга поёт о вечном
Шрифт:
Согласившись, спросил его Фрол пономарь.
Снова стали монахи решать да рядить,
Перебрали немало они мужиков.
Но, кого б ни назвали, не нравился им.
Даже страж монастырский Безухий Иван
Не годился для этого дела никак.
Был он смел, да неловко владел он мечом
И ленив был не в меру. На страже стоять
Он, конечно бы, мог. Но идти в дальний путь…
А другие, кто был трусоват, кто женат.
– Пусть идёт Тихомир! –
Монастырский кузнец. – Он и смел, и силён.
И ещё не женат, и с оружием он
Обращаться умеет, хотя на войне
Он ещё не бывал, но отец научил,
Старый Фёдор-вояка, умелый кузнец.
Видно знал, что и сыну владенье мечом
Пригодится когда-нибудь. Чем он не страж?
– И тебе хорошо: все заказы – тебе.
– У него и отец держит молот в руках.
Да и брат подрастает. Я только сказал…
Не хотите – не надо. Ищите, кого…
– А чего? Тихомир может и без меча
Разогнать даже полк! Он одним кулаком
Словно палицей лупит! Вчера вот, когда
Мужики-то дрались, он в толпу как вошёл,
Так они, словно брызги, летели вокруг…
– Ну, довольно рядиться!.. Пафнутий, отец,
Дай нам благословенье идти к кузнецу. –
Тихий старец Арсений сказал. – Час пришёл,
Пусть послужит и он православной Руси.
2. Ночных трудов доспехи
В дом пошли к кузнецу сам Арсений монах,
Да Окимий, да те трое иноков, что
В дальний путь собрались. Растерялся кузнец,
Как увидел, что входят в калитку во двор
Пять монахов. Особенно старец седой
Много страху нагнал. Благоверный кузнец
И не ждал, не гадал, чтобы в доме встречать
Столь почётных гостей. Что и думать, не знал.
Но, услышав о том, что велят в дальний путь
Отпустить Тихомира, весьма осерчал:
– Как же так? Отпустить? На кого же тогда
Я кузнечное дело оставлю своё?.. –
Тихомир же, напротив, обрадован был,
Но молчал до поры против слова отца.
Фёдор, старый кузнец, между тем продолжал:
– Как могу отпустить я? А дом на кого?
Наш Ивашка – подросток ещё, молодой;
Мы с хозяйкой, год, два, – и уже старики.
Вся надежда у нас – старший сын Тихомир.
Он не воин, – кузнец! И без кузницы жить
Он не может, он даже куёт по ночам!..
Что ты сам-то молчишь?.. –
Но сказал Тихомир:
– Тятя, тятя, пусти. Я хочу испытать
И другую дорогу. Хочу я пойти…
– Кто же будет работать со мной кузнецом?
Кто помощником в кузнице будет моим?
Я
Как поженим тебя на Иришке твоей.
– Тятя, тятя, пусти. Не на век я уйду.
Я лишь их провожу месяц, два, и вернусь.
И жениться ещё я не думал пока.
А Иришка меня месяц, два подождёт.
Я хочу посмотреть и другие места,
Я нигде не бывал, ничего не видал.
А тебе, вон, Ивашка пока подсобит,
Он и в кузне поможет. Большой он уже.
– Младший брат твой и молот ещё не держал!
Слабоват он ещё для кузнечных-то дел…
– Ничего, он научится, сила придёт…
– Ты ж не воин! Куда тебе в стражники лезть?
Чем ты будешь в дороге-то их защищать?
Кулаками своими? А если на вас
Кто с оружием острым, с мечом нападёт?
– Тятя, тятя, пусти. Я ночами ковал
Ратный подвиг себе, славу рода всего,
А не славу кажировского кузнеца.
Я ковал себе меч, я ковал себе щит;
Я доспехи и шлем изготовил тайком.
Хоть и знал, что нельзя мне доспехи ковать
Без веленья на то, без военной поры.
Дед наш воином был. Был и ты. И меня
Ты не зря ж научил обращаться с мечом…
– Замолчи! Как ты мог!? Я тебя научил,
Чтобы дом свой, семью защищал от врагов!..
Да про меч и про щит ты, наверное, врёшь!
– Нет, я, тятя, не вру. Я могу показать… –
И пошли они к кузнице. Там, во дворе,
Под попоною старой, под сена копной,
Достаёт Тихомир в преогромном узле
Все доспехи свои. Узел он развязал
И достал из него круглый кованый щит,
На котором по кругу Ветлуга-река
Протекает спокойной кудрявой волной.
Над Ветлугой-рекой ясный сокол летит,
Задевая крылом своим солнца лучи,
Солнца, что посредине большого щита
Яркой медью горит. А под солнцем, внизу
Деревенька у леса стоит над рекой –
Символ русской земли. Парень с девушкой там
В лёгкой лодке плывут по спокойным волнам.
Изумился щиту Фёдор, старый кузнец,
Но сердито молчал, ничего не сказал.
Следом меч свой достал из узла Тихомир.
А на ножнах меча бой кровавый кипит:
Бьются русичи с силой татарской Орды,
В середине летит на буланом коне
Впереди своих войск славный Дмитрий Донской.
Изумился опять Тихомира отец,
Но сердито молчал, ничего не сказал.
Только старец Арсений сказал, посмотрев:
– Эти ножны достойны великих князей.
Для тебя они – честь. Для врагов – клич к войне. –