Ветлуга поёт о вечном
Шрифт:
По прозванью Шарьинец. Любил он бывать
На Шарьи берегах, на Ветлуге-реке.
Вот Шарьинцем его и прозвали за то,
Что бывал чаще всех у Шарьи ключевой.
Как отец, он силён был, и так же был смел,
И в плечах был широк, да и ростом высок.
Богатырь да и только. Таких на Руси
Можно много найти, если время придёт.
Тот же сокол сидел на плече у него.
Он достался ему после смерти отца.
Стал теперь он ему сокол помощник
С детства знал он его, и сдружились они.
В тот день Фёдор Шарьинец рыбалить пришёл
На Ветлугу-реку, где любил он бывать,
Где волною впадает в Ветлугу Шарья.
Вдруг он видит, две лодки идут по реке
По течению вверх на тугих парусах.
Впереди лодка меньшая, следом за ней –
Лодка большая, парус раздув на ветру.
Вот всё ближе, всё ближе, равняются с ним,
Правят к берегу. В лодках монахи сидят:
Двое – в лодке большой, да и в малой – один.
Вот спустили они паруса, а затем
Возле берега встали. Из лодки большой
Вышел древний старик с бородою седой;
Крест-энколпий висел у него на груди;
Ряса старая видела много чудес;
Столь же старый клобук прикрывал седину;
Длинный посох сосновый держал он в руке.
Старца под руку вёл, помогая ему,
Здоровенный детина, чуть следом идя.
Опираясь на посох, подходит монах
Прямо к Фёдору, так он ему говорит:
– Мир тебе, сын Иванов! И Финист с тобой? –
Удивился тут Фёдор Шарьинец; поклон
Он отвесил земной, и ответил тогда:
– Мир и вам! Вижу, я вам известен уже…
Но откуда известен вам Финист, мой друг?
Кто вы? Как называть вас, почтенный отец? –
И ответил ему седовласый старик:
– Я Варнава, по чину же я иерей.
Ну а это послушник мой, брат Спиридон.
Много кануло лет, как из Устюга я
На Ветлужскую землю неволей пришёл.
А потом полюбилась мне эта земля,
Здесь остался служить, всю Ветлугу прошёл.
Поселился потом я на Красной Горе,
Там с тех пор и живу, там и Богу служу.
Иногда, как теперь, отлучусь по делам,
Да назад возвращаюсь. Там место моё.
А Вершину Ивана, отца твоего,
Я знавал: мы встречались, хотя и давно.
И тебя самого я когда-то крестил.
Вот и сокола видел, узнал я его
По отметине, что на его голове…
– Вижу, знаете много, Варнава отец.
Только я вам зачем, что оставили вновь
Вы обитель свою и приплыли сюда?
Может, помощь нужна? Я готов вам помочь…
– Да, нужна. Но не мне, – отвечает старик. –
Три монаха идут по Ветлужской земле,
Продолжают
Просвещают и крестят марийский народ.
Нашу веру несут. Только сами они
Малоопытны в слове и деле своём.
И в защите нуждаются. Труден их путь.
Спиридона вот с вестью послали ко мне,
Что у них всё в порядке. Но позавчера
Получил я видение, было оно
Преисполнено ужаса: будто их страж
Сам смертельной опасности не избежит;
Что оставит он их, и что сами они
Из-за этого скоро в беду попадут.
Растревожилось сердце моё, и тогда
Вспомнил я о тебе. Восемнадцать уж лет
Пролетело с тех пор, как крестил я тебя.
И подумал я: верно, теперь он и сам,
Как отец его, бравый Вершина Иван, –
Богатырь да и только. И вот – мы уж здесь.
Я смотрю на тебя, ожиданья мои
Оправдались вполне: ты и, правда, – в отца!
Так готовься, мой сын, ждут тебя чудеса.
Много подвигов нужно тебе совершить.
Послужи нашей вере и русской земле!
Может, в странствиях этих найдёшь и судьбу…
– Как же я отыщу проповедников тех?
– Ты о том не печалься. Тебя поведёт
Провидение. Всё уж вверху решено.
Твой сапсан будет другом и братом тебе.
Сверху многое может он видеть… а ну,
Посади-ка на посох мне птичку свою. –
И Варнава немного свой посох склонил,
А Шарьинец на посох с плеча своего
Птицу-сокола, Финиста, пересадил.
Тут на голову сокола руку свою
Наложил мудрый старец. И сокол слегка
Встрепенулся, но, тут же, покорно застыл.
А Варнава глаза свои тихо закрыл,
Чуть их к небу подняв, и задумался так.
– Добрый сокол! – сказал. – Пусть он служит тебе,
Как отцу твоему, да и лучше ещё.
Он теперь будет чувствовать волю небес.
Мудрый сокол! Возьми! Вам вдвоём – лёгок путь.
Если сон мой обманчив и если у них
Всё в порядке, то можешь вернуться домой.
А зовут тех монахов: Макарий один,
Тихон инок второй, ну а третьего звать
Так же, как и меня. Отыщи их, мой сын.
– Отче! Мне в Соколово, в деревне своей
После смерти отца жить тоскливо совсем.
Ну а матушка раньше его умерла.
Я – один был у них. Что теперь мне терять?
Финист – милый мой друг, он мне как старший брат;
Он один мне остался. Родней – никого.
С лёгким сердцем оставлю деревню и дом,
И пойду послужить православной Руси.
Только нет у меня ни коня, ни меча…