Ветры ненастья. Книга 1. Быть собой
Шрифт:
– Сделка...
От этого шепота юношу обдало морозом. Он сразу понял, кто произнес слово, и кому оно было адресовано. Никто кроме Трегорана и приговоренного не услышал ничего, а тот сразу все понял.
На лице Анатиана отразилась сложная палитра чувств: отчаянная надежда, ужас, отвращение, радость, злоба и грусть. Трегоран постарался представить, какая же страшная борьба развернулась в сердце младшего брата, и ему стало жалко этого несостоявшегося заговорщика. В какой-то момент ему показалось, что тот предпочтет смерть, не пойдет на страшную сделку...
Но
– Пусть под ликом Девятерых не будет ни воина, ни мага сильнее меня!
Лица присутствующих вытянулись от ужаса, а император скороговоркой затараторил заклинание, формируя печати одной рукой, но было поздно. Тихий шепот сменился громовым раскатом, разлетевшимся под сводами дворца:
– Слово было сказано. По слову и будет!
И в этот момент император ударил! Его заклинание не выглядело столь же эффектно, как предыдущее, однако в направлении приговоренного понеслось нечто невообразимое, превосходящее самые смелые представления Трегорана о боевой магии. Это нечто, нацеленное на пригвожденного к мраморным плитам, должно было не просто убить, нет. Заклинание, принадлежавшее к пятой школе, разрушало саму душу!
А затем наступила тьма, и в голове у юноши раздался знакомый уже голос:
Эта мощь...Эта боль...Все бесполезно...
Кто ты?– шепнул - или подумал - Трегоран.
А ты? Что ты забыл в моем узилище?
Юный чародей сглотнул, это было что-то новенькое - никто из местных обитателей не спешил поговорить с ним. В основном те стремились уничтожить душу или завладеть телом.
Узилище? Кто ты?
Так близко...Чувствую...Да...
Странный голос становился все тише, и когда замерли последние его отголоски, Трегоран проснулся. Он лежал, пытаясь разобраться, свидетелем чего только что стал.
"Выходит, Анатиан успел перед самой своей гибелью заключить договор с богом Хаоса. Прямо как я", - юноша поморщился от резкого укола боли.
– "И он обрел силу, в этом нет сомнений. А что потом"?
Спать совершенно расхотелось, и чародей поднялся. Выяснилось, что бессонница была не только у него - Итриада уже подбрасывала в затухший костерок новые ветки, собираясь разогревать их скудный завтрак.
– Ты проснулся? Хорошо, поедим и займемся делом.
Они не тратили время понапрасну, всерьез готовясь к сражению ни на жизнь, а на смерть. Шансов на победу - и это понимали все - оставалось немного, однако дальнейшее бегство лишь уменьшало их - пища подходила к концу, силы иссякали. От фарийцев следовало избавиться не только потому, что преследователи - и это было совершенно ясно - не успокоятся, пока не настигнут жертв, но и потому, что беглецы хотели завладеть их припасами.
Увы, но, несмотря на то, что древний город отлично сохранился, пищи в нем почти не было. Конечно, фрукты из императорского сада изрядно разнообразили унылое меню путников и притупляли голод,
Они работали целый день, а Трегоран, время от времени отправлявшийся в мир духов, чтобы проверить, где враги, сообщал новые сведения. И с каждым прошедшим часом юноше становилось все страшнее и страшнее, причем пугала его отнюдь не предстоящая драка с фарийцами, нет. Боялся юноша Еширала, было в городе нечто странное и страшное, чему не получалось дать объяснения. Его пугало и полное отсутствие безликих теней и непонятный магический барьер и последний сон и непонятное ощущение - Трегорану казалось, что кто-то за ним наблюдает.
А потому он даже обрадовался, когда остаток фарийского отряда наконец-то подъехал к городу - это было уже вечером, и уставшие беглецы, сумевшие сделать все, что хотели, заняли позиции, ожидая гостей.
План боя придумала Итриада и он, честно говоря, попахивал безумием, но более здравых идей не было, поэтому никто возражать не стал. Трегоран с Димарохом затаились на крепостной стене, а девушка спряталась в одном из домов, в окне которого призывно поблескивали золотые монеты.
Трегорана трясло.
"Опять я на стене", - подумал юноша.
– "И опять должен драться не на жизнь, а насмерть".
Он бросил косой взгляд на Димароха. Актер улыбнулся и очень осторожно выглянул из-за зубца.
– Идут, - шепнул актер, натягивая лук, и Трегоран вскочил, сплетая одно из своих самых сильных заклинаний.
Столб пламени рухнул на противников, почти прискакавших к воротам, не причинив, впрочем, им никакого вреда.
Трегоран громко расхохотался и бросился бежать, буквально слетев со стены и устремившись в лабиринт городских улочек.
Он слышал, как вслед ему полетели разрушительные заклинания, и, не оборачиваясь, закрылся щитом. Юноша не знал, насколько хватит его сил, да сейчас это было и не важно! Куда важнее - бежать, пусть враги ринутся за ним, пускай подставят спины.
Крик, раздавшийся позади, говорил только об одном - Димарох попал. Спустя пару ударов сердца громыхнуло, и Трегоран вознес короткую молитву Эмм-еану, прося того защитить атериадца, который стал таким хорошим и верным другом. Громыхнуло еще раз.
"Не попали", - подумал Трегоран, и тут над его головой пронеслась самая настоящая молния.
Юноша оглянулся - пятеро фарийцев, двое из которых были магами, преследовали его.
"Многовато", - подумал он, - "но ничего, почти добежал".
Он перепрыгнул через самую обычную доску, валявшуюся посреди дороги, и повернул за угол. Враги последовали за ним, и Трегоран был готов поклясться, что видел, как один из них наступает на нее. Древнее дерево хрустнуло под ногой человека, и ловушка, установленная Итриадой, сработала: самодельное копье вылетело из дыры в стене, глубоко вонзаясь в плоть.