Ветры ненастья. Книга 1. Быть собой
Шрифт:
– Ты хочешь сказать...
– Конечно же!
– воскликнул атериадец.
– Достопочтенный Лиддерах - тот самый чародей, которого ты победил перед глазами совета и архонта. Нашим славным городом правят маги, и ни один из них не хочет оказаться в роли посмешища или слабака. Достопочтенный Лиддерах не собирался тебя отправлять тебя к переправе через реку мертвых, я почти уверен в этом. Он хотел лишь нагнать на тебя страху и показать, кто главный.
– С первой задачей он справился превосходно.
– Боишься? И напрасно. Ты сильнее его, как повелитель стихий, а его мордовороты и в подметки не годятся твоей телохранительнице.
Трегоран
– И все же, все же. Значит, он затаил на меня злобу из-за экзамена?
– Безусловно, но это не так и страшно. Не думаю, что он осмелится предпринять что-нибудь еще против столь опасного юного дарования.
– Опасного?
– переспросил Трегоран, тупо уставившись на актера.
– Но я ни чем не могу ему угрожать!
– А вот это и неверно, мой юный друг, - Димарох снова обвел взглядом порт внизу.
– Хочешь ты того или нет, ты уже стал частью великой Батерии, а значит, тебе придется жить по ее правилам. Даже если ты милосерден, точно великий Сигриат, если ничего не хочешь и ни на что не претендуешь сегодня, никто не даст гарантии, что завтра ты не изменишь своего решения и не присоединишься к одной из групп.
– Групп? Ты о чем?
Димарох застонал, вылил в рот остатки вина, и повернулся.
– Та-ак, пойдем-ка домой и накроем на стол. Разговор предстоит долгий.
Он не ошибся. Когда троица вышла из-за стола, была глубокая ночь. Но Трегоран узнал столько для себя нового, что голова трещала. Хотя, возможно, виной тому было выпитое вино. Так или иначе, но сведений, предоставленных Димарохом, хватило для того, чтобы задуматься не просто серьезно, а очень серьезно. Со слов актера выходило, что в городе существует сильно больше одного взгляда на то, куда следует двигаться дальше. Люди со схожими мыслями объединены в группы, каждая из которых стремится усилиться, ослабив одновременно с этим соперников. При этом каждый из них не забывает заботиться о своем кармане, и стремится не только занять лучшую позицию в городской иерархии, но и насолить своим соперникам, работающим в той же области, что и он сам. Самое смешное тут было то, что соперники в делах могли принадлежать к одной политической фракции и, ненавидя друг друга, принимать одинаковые решения, а политические противники - являться лучшими друзьями, связанными общим делом или семейными узами.
Все это было странно и непонятно, но одно юноша уяснил однозначно: чтобы жить в Батерии, придется интриговать.
– Умело брошенный слух, нанятые в нужный момент люди, подсмотренные непотребства, в дело идет все, - говорил Димарох.
– Замечу, что это касается не только сильных мира сего, но даже и моих собратьев по ремеслу. Актеры непрерывно пытаются избавиться от более талантливых конкурентов, чтобы самим занять их место, лгут, клевещут, дают взятки.
– Но я не хочу заниматься ничем таким.
– Придется. Теперь ты обладаешь властью. Пока что она небольшая, но ты, друг мой, талантливый молодой человек, я сразу вижу. А значит, власть эта будет расти, точно ствол оливы, поддерживаемый заботливыми рукам садовода, и с ее ростом увеличится число людей, которым ты понадобишься. Некоторые из них захотят переманить тебя на свою сторону. Другие - опорочить и изгнать из города. Возможно даже, что отыщется парочка таких, которые захотят вычеркнуть тебя из списков живых. И чтобы добиться
– Но я ничего такого не умею!
– взмолился юноша.
– Ничего, я тебя научу.
– Но зачем тебе это?
– В благородство ты не веришь, - улыбнулся атериадец.
– Уже хорошо, значит, первый шаг сделан. Ладно, скажу прямо, не кривя душой. Я - не наша благородная воительница, решившая вернуть тебе долг крови. Я просто-напросто мечтаю использовать тебя, друг мой. Сильный чародей в товарищах делает жизнь гораздо спокойней и самим своим существованием дает ответы на просто поразительное количество вопросов. Некоторым людям достаточно просто намекнуть, что чародей может быть недоволен их действиями...
– И они сразу же предложат роль?
– улыбнулся Трегоран, начавший понимать, к чему клонит его товарищ.
– Именно, - искренне рассмеялся тот.
– Вот видишь, как все просто.
Неожиданно Итриада, слушавшая их в гробовом молчании, проговорила:
– Ты учишь его низким вещам, атериадец.
– Да, - кивнул Димарох.
– Но такова наша жизнь, моя юная подруга. В ней есть место не только подвигу.
– Но он потеряет честь.
– Дочь Рыси, - неожиданно резко проговорил Димарох на ирризийском.
– Твои слова пусты и глупы. Твой отец оглох бы, услышав их.
Итриада дернулась, как от удара и побледнела.
– Да как ты смеешь, - начала она, но Димарох резким взмахом руки заставил девушку замолчать.
– Так и смею! Ты не понимаешь ничего, но говоришь. Даже если Трегоран не будет пользоваться бесчестными приемами, это не значит, что его противники окажутся столь же благородными. Наоборот, они с радостью прибегнут ко всем ухищрениям, на которые только хватит их ума, чтобы расправиться с недругом. И хочет он того или нет, но ему придется учиться, даже не для того, чтобы самому строить козни, но чтобы справляться с ними. Так понятно?
Глаза девушки расширились, и она заметно покраснела. Трегоран от удивления едва не подавился вином, но с большим трудом проглотил вставшую вдруг комом в горле жидкость. Он и не предполагал, что гордая воительница способна так мило смущаться. Если честно, он вообще не был уверен, что ей доступны какие-нибудь человеческие чувства.
Итриада склонила голову, и четко произнесла.
– Молю о прощении, мои слова и правда пусты. Отец оглох бы, услышав их.
– Прими мое прощение, - Димарох протянул девушке руку, и они обменялись рукопожатием.
Трегоран следил за этим странным обрядом, не понимая ровным счетом ничего, но у него хватило благоразумия не задавать лишних вопросов.
После этого они говорили еще долго, очень долго, и Трегоран принялся постигать нелегкую науку тайных игр, которую, как он полагал, ему никогда не придется применить на практике.
***
Дни бежали быстро, складываясь в недели, а те, в свою очередь, становились новыми лунами на небосводе. Закончилось лето, и наступила осень. Трегоран и не помнил уже, когда последний раз он готовился к зиме в таком тепле и так близко от родного моря. Пускай погибшая родина и была на другой его стороне, она все равно была несравненно ближе, нежели какой-то год назад.