Ветта
Шрифт:
Пшемека теперь часто не бывало дома: он много работал, хватался за любое дело, чтобы сделать жизнь сына более сносной. Спустя некоторое время отец даже купил ему хороший ноутбук с выходом в Интернет. Но Геворга не радовали эти перемены; он жалел отца и ненавидел себя, за то, что сидит у него на шее. Юноша стал раздражительным и резким, он постоянно был чем-нибудь недоволен; мог целыми днями зависать во всемирной паутине, иногда даже забывая об отдыхе и еде. Но долго так продолжаться не могло: в конце концов ему приелась и виртуальная компьютерная
Случилось это зимой. Геворг проснулся утром, опустошённый ночными терзаниями: ему снова снилась та авария, в которой он потерял обе ноги. Молодой человек полежал несколько минут с открытыми глазами, глядя в потолок, и, уже привычным движением, ощупал безвольные чужие ступни. Доктор сказал, что спинной мозг не пострадал при операции, и возможно со временем функции ног восстановятся. Но что в действительности понимали эти врачи? Будь на то воля Геворга, он бы уже давно вышел из осточертевшей комнаты...
Юноша спустил ноги вниз и глянул в окно. Вовсю светило умытое снегом холодное солнце; соседние крыши искрились высокими снежными шапками, и слабый утренний ветерок, шаловливо сдувающий лёгкие льдинки, окутался серебрящимся шлейфом. Было так красиво, что в груди у парня защемило от тоски. Он неловко сполз в стоящее рядом инвалидное кресло и подъехал к окну. Внизу уже показались рабочие в тёплых фуфайках с широкими алюминиевыми лопатами, и принялись разбивать смерзшуюся ледяную корку поверх воздушных как лебяжий пух сугробов, расчищая дорогу спешащим прохожим.
Хотел бы Геворг оказаться в этой весёлой ничего не знающей о своём счастье толпе и просто идти, куда глаза глядят. Подальше от дома, старика отца с его слезящимися глазами и разбитыми от непрерывной работы руками; подальше от этого нечистого заляпанного осенними дождями окна!
Юноша ударил обеими руками в стекло, и по нему затейливой угловатой молнией пошла длинная трещина. В этот момент что-то перевернулось у Геворга внутри. Он, не помня себя, поспешил в ванную, задевая по пути все углы и проклиная неуклюжую коляску.
На специально сделанной для него отцом низкой полочке лежали бритвенные принадлежности. Геворг взял в руки опасную бритву и развинтил её, достав острую ажурную полоску металла. Из фильмов вспомнилось, что нужно подставить руку под горячую воду, и юноша включил кран.
Сердце жарко и волнительно заколотилось в груди - впервые за многие месяцы жизни без ног. Было радостно и одновременно жутко. И ещё никогда Геворг не чувствовал себя таким живым, как теперь, глядя на острое лезвие в руке...
Едва дыша, он поднёс бритву к запястью и прикоснулся острым краем к припухлой дорожке вены под кожей.
"Ничего страшного",- удивился просебя Геворг, и надавил сильнее.
Распаренная кожа мгновенно разошлась, выпустив маленькую капельку крови. Юноша остановился, зачарованно разглядывая свою кровь, нашёл её прелестной, и собрался уже сделать последний отчаянный рывок, который прекратил бы существование Геворга Сирумем, как вдруг стукнула дверь, и в коридоре зашаркал вернувшийся с работы отец.
Геворг перепугался,
– Геворг, я пришёл! Сейчас будем чай пить, тётка Джовэна испекла тебе пирог с малиновым джемом!
Юноша замер у двери, переводя дух и слушая шаги отца по кухне. Всего лишь одна стенка отделяла их, и всё же отец и сын были словно на разных планетах: Геворг собирался покончить жизнь самоубийством, а ни о чём не подозревающий старик кипятил воду для чая...
Вода продолжала литься в раковину, и пар от неё уже расползся по зеркалу мутной влагой. Юноша вспомнил, что бросил лезвие, и оно могло проскочить в трубопровод; он сунул руку в раковину, порезался и вздрогнул, поражённый. Было больно и страшно, а ещё хотелось есть пирог с малиновым джемом, потому что вчера Геворг совсем не ужинал.
Парень аккуратно вытянул мокрое лезвие из раковины, вставил его обратно в бритву и положил на полку. Он не хотел лежать мёртвый в луже собственной крови, его ужасала даже сама мысль, что всего несколько минут назад он с радостным волнением готовился располосовать себе вену. В груди словно лопнула медленно натягивавшаяся все эти месяцы пружина, и на душе полегчало.
Геворг, как ни в чём не бывало, выехал к отцу, и они вместе пили чай на кухне. Потом оба смотрели новости по телевизору и обсуждали политику, как бывало прежде, когда юноша ещё ходил в школу.
Пшемек быстро уснул, сморённый бессонной рабочей сменой, а Геворг отправился к себе в комнату и включил ноутбук: он увидел по телевизору заманчивую рекламу, и ему в голову неожиданно пришла идея...
***
В Тыргу-Теуше учебных заведений было немного, и профессии, которые они могли предложить, Геворга не вполне устраивали. Ещё со школьных лет он склонялся к физике и математике - точным наукам - и по окончании школы собирался поступить в Ворцлавский университет, но опоздал с оформлением документов для переезда в другую страну, и потерял целый год. Инвалидность отняла у Геворга ещё семь месяцев драгоценного времени, однако теперь он не собирался спускать всё на тормозах!
Отец отнёсся к его желанию поехать учиться с откровенным испугом. За последние месяцы Геворг заметно переменился: он стал нервным, взбудораженным - словно каждую секунду балансировал на границе чувств, оступаясь то в одну, то в другую сторону; часто огрызался на отца и постоянно хмурился. Однако его внутренняя неудовлетворённость словно переменила русло - Геворг приобрёл неожиданную целеустремлённость. Он с остервенением принялся каждый день выбираться из квартиры, чтобы научиться самостоятельно передвигаться по городу. По первой не обходилось без травм и казусов, но парень не сдавался, и отцу ничего не оставалось, как начать помогать ему. Теперь Пшемек мог застать сына в квартире только вечером и утром - Геворг целыми днями просиживал в библиотеке, освежая в памяти знания по школьному курсу, а заодно просматривая книги из университетской программы.