Ветувьяр
Шрифт:
— Что же вы застыли? Вы плохо поняли приказ Его Величества? Мы должны получить от этого человека сведения!
Эйден резко повернулся к Фаделу. Старик так смаковал ситуацию, что казался самым счастливым человеком на свете. Он насмехался над Эйденом как мог, и хоть внезапно начал обращаться к графу на “вы”, слова его стали звучать еще надменнее и презрительнее.
— Я знаю, что мне нужно делать, — Огрызнулся Эйден.
— Так начинайте, граф! — Улыбка сошла с лица Фадела, — Я не собираюсь стоять тут всю ночь!
Не чувствуя своего
— Адмирал Хельдер, вы должны отвечать на мои вопросы, — Слова эти драли Эйдену горло, но он произнес их твердо.
Кому из них было больнее? Престону, которого пришел пытать его друг-предатель? Или Эйдену, неспособному хотя бы дать ему знать, что все не то, чем кажется?
Он попытался поставить себя на место Престона — что было бы, если бы его, закованного в цепи, пришел пытать адмирал? — и не смог. Престон погиб бы, но предателем бы не стал, пусть даже играя роль.
— А Ремора знает? — Сверкнул глазами друг, — Или тебе теперь плевать и на нее?
На свете не было человека, которого Эйден бы ненавидел сильнее, чем самого себя. Почти не слыша своего голоса, он заговорил:
— Я приказываю вам молчать. Говорить вы можете, только отвечая на мои вопросы.
Престон лишь усмехнулся:
— Какой же мразью ты стал! Пошел ты к черту! — И плюнул ему под ноги.
Престон не был дворянином. Он был сыном самого известного корабельщика Кирации — с детства в море, он знал о кораблях, кажется, почти все, а еще он умел зарабатывать доверие людей. Он не был хорошим оратором и не обладал каким-то запредельным обаянием, но он был честным и справедливым командиром, а потому люди непременно шли за ним. Джеррет нуждался именно в таких людях, и Престон стал его первым и единственным заместителем.
Эйдену же сын корабельщика всегда казался непостижимым — с ним было даже сложнее, чем с Тейвоном и Джерретом вместе взятыми. Возможно, когда-то давно Эйден даже стремился ему подражать, но Престон всегда оказывался на шаг впереди, и спустя какое-то время граф бросил эту затею.
Они знали друг друга много лет, но только сегодня Эйдену открылось, насколько разными они были.
— Отпираться и молчать не в ваших интересах, адмирал, — Вступил в дело Фадел, поравнявшись с Эйденом, — Тейвон Кастиллон взят под стражу. Когда он напишет отречение, лишь вопрос времени.
Эйден застыл от услышанного. Значит, Джеррет вернул Тейвона, и тот каким-то образом попался гвардейцам? Сдался сам? Если Престону об этом неизвестно, значит, это произошло позже. Тейвон должен был понимать, что делает.
Впрочем, эти стервятники выбрали подходящий момент — в первые часы после обращения ветувьяры почти что беспомощны. По крайней мере, у них плоховато с восприятием реальности.
— Он
Глаза друга сверкнули, хотя он все еще казался ясно осознающим, что он говорит и что делает. Эйден понимал, что этими словами и угрозами Престон копает себе могилу, но не мог им не восхищаться — его собственной смелости никогда бы не хватило на то, чтобы сказать такое.
— Я бы на вашем месте так не торопился. Вы столь уверены в своем друге, но вы, видимо, забыли, — Он покосился на Эйдена, — что друзья могут сменить сторону, когда этого… требуют обстоятельства.
Руки Эйдена сжались в кулаки. Он понимал, что ярость погубит его, и потому не давал ей выхода. Но держаться так длительное время он не сможет.
Эта роль была ему не по силам.
Престон глухо рассмеялся, но глаза его немигающе смотрели на Эйдена. Он словно чего-то ждал, чего-то, чего граф никак не мог ему дать.
— Вы плохо знаете Тейвона, — Наконец, выговорил адмирал, — Он так просто не сдастся.
— А вы? — Поддразнил его Фадел.
— Я лишь солдат в его армии. Я ничего не значу. Можете даже меня убить.
Со стороны это могло бы показаться бравадой, словами ради слов, но Эйден знал, что Престон действительно верит в то, что говорит. Он и вправду готов умереть, чтобы своей смертью разжечь ярость в Тейвоне.
“А ты бы так смог? Конечно же, нет”.
— Граф, — Фадел вновь вспомнил про Эйдена, — Что же вы не участвуете в беседе?
— Я не буду с ним говорить, — Вмешался Престон, — Можете казнить меня хоть сейчас!
— Ну отчего же прямо сейчас? — Притворно удивился Фадел, — Мы дадим вам время подумать. Поразмыслить над своими перспективами…
Он кивнул гвардейцам, и те шагнули к Престону. Эйден нервно взглотнул. Фадел вышел из камеры первым, а граф зачем-то задержался еще на мгновение, чтобы заглянуть в глаза Престону и найти в них ничего, кроме ненависти. Сам же он, казалось, полностью состоял из сожаления, которое не стоило сейчас и ломаного гроша.
Престон одолел бы обоих гвардейцев голыми руками, не будь он прикован к стене. Но сейчас они принялись его избивать, и друг даже не уворачивался от их кулаков. Вместо криков он лишь крепче стискивал зубы и шумно втягивал воздух.
Эйден понимал, что это конец для Престона. И ничего не мог сделать.
*
Стражники вели Тейвона по его же собственным коридорам замка. Видимо, Лукеллес сильно боялся неожиданных выходок, хотя что мог вытворить безоружный человек в пустом каменном помещении, Тейвон искренне не понимал. Можно было, конечно, схватить со стены факел и попытаться поджечь здесь все, но разрушения короля никогда не привлекали. Эта идея, вероятно, не понравилась бы даже Джеррету с его любовью к эффектным, но бестолковым выходкам.