Везет как рыжей

Логунова Елена Ивановна

Нога исчезла!

Не поверив своим глазам, он тщательно исследовал стену, часто шлепая по ней вспотевшими ладонями, но тщетно: не было ни самой ноги, ни ожидаемой дырки, ни каких-либо других следов пребывания отдельно взятой конечности в стене Вовановой квартиры.

– Вот зар-раза! – с тоскливой злобой произнес Вован.

Потом он культурно постучал согнутым пальцем в стену и сказал:

– А ну вылезай!

Нога не появлялась.

– Цыпа-цыпа! – фальшиво-ласково позвал Вован и поудобнее прихватил в правую руку лежавшую на полу палку.

Минута

прошла в молчаливом ожидании, и Вован вскипел.

– Я тебе ноги-то переломаю! – заорал он и треснул о стену палкой. Та сломалась, отскочивший обломок больно стукнул Вована по лбу, и, окончательно осатанев, он с размаху пнул стену ногой.

Раздался громкий хлопок, и нога выше колена увязла в бетоне. Вован попытался вырваться, но не тут-то было!

– Отдай ногу, гад! – взвизгнул он, колотясь всем телом о несокрушимую преграду, а потом двумя руками попробовал вытянуть конечность наружу, но из этого ничего не вышло.

– Караул! – жалобно сказал Вован. – Помогите, спасите!

В этот миг он с отчетливой ясностью понял, что до сего дня недооценивал свою правую ногу и не уделял ей должного внимания. Мысленно клянясь впредь лучше заботиться о ней, регулярно умащивать благовониями, делать педикюр и чистить пятку, он тихо заплакал. Любимая нога живо виделась ему: чуть кривоватая, но крепкая, с выпуклым коленом и короткими рыжими волосами, в чистом сером носке и бело-синем спортивном ботинке…

Тут Вован прислушался к ощущениям, возникающим в невидимой конечности, и замер: по ту сторону стены кто-то с неприличной торопливостью стягивал с нее ботинок! Вован пошевелил пальцами, почувствовал пробежавший по ступне холодок и в панике затопал по запредельному полу в поисках обуви; нашел-таки и поспешно залез внутрь, приготовившись к обороне и растопырив пальцы в ботинке, чтобы его труднее было снять.

Последовавший затем шлепок по колену Вован расценил как вызов, поэтому, издав боевой клич, он с силой выбросил ногу вперед и вверх, почувствовал сотрясение, когда ботинок поразил невидимую цель, и, потеряв равновесие, упал на пол – весь, целиком, включая освобожденную ногу!

– Вот тебе! – с мстительным удовлетворением проговорил Вован в стену.

Потом нежно погладил спасенную конечность, любовно чмокнул ее в шишковатую коленку и обвел ласковым взглядом по всей длине, задержав невольно погрустневший взор на ботинке – кожаном, бело-синем, совсем новом, если бы не черное пятно битума…

– Они все-таки существуют! – шепотом произнес Вован и оглянулся на дверь: в дом, шурша полными пакетами, входили жена и сын.

– Т-сс! – сказал Вован сам себе.

Правду о параллельных мирах он больше никому не рассказывал.

– По какому поводу пьянка? – громко поинтересовался Геночка Конопкин, демонстрируя редкий случай расходящегося косоглазия: правым оком он искал, куда бы присесть, а левым прокладывал курс к фуршетному столу.

Я потеснилась, уступая ему часть подоконника.

Фуршет в честь лауреатов новой городской премии

«Шаг» администрация организовала в жестком хоккейном стиле: к столам с выпивкой и закуской было не пробиться, сидеть не на чем, а уровень звука в музыкальной аппаратуре выставлен такой, что переговариваться приходилось в режиме крика. При этом время от времени музыка неожиданно замолкала, и в наступившей тишине, по идее, долженствующей служить для торжественного оглашения имени очередного лауреата, на весь зал разносились своевременно не приглушенные истошные крики типа: «Сема, не теряйся, за бабой в розовом есть еще непочатое блюдо с лососиной!».

– Чествуем лауреатов премии «Шаг», – прокричала я Генке в ухо.

– Шаг вправо, шаг влево – побег, – громко захохотал приятель, угодив в очередную паузу. – О, пардон, я не хотел!

Застыдившись, Генка спрятал лицо за бокалом с шампанским.

– Специальным призом администрация города награждает нашего юного земляка, Ивана Сиротенко, – сообщила появившаяся на эстраде толстая тетка в платье с блестками. Она крепко держала за руку уже знакомого нам негритенка, явно смущенного.

– Ни фига себе земляк! – ошарашенно брякнул кто-то.

Укоризненно покосившись в сторону говорящего, тетка в блестках проворковала:

– За свой замечательный поступок и не менее замечательный вклад в городскую казну Ванечка награждается туристической путевкой на две персоны в одну из зарубежных стран.

«Дипломатично, – заметила я. – Небось в Африку парнишку зашлют, к крокодилам-бегемотам, обезьянам-кашалотам». Но озвучивать эту информацию не стали.

Тетка слезла со сцены, уведя с собой и Ванечку. Очевидно, темнокожий подросток был последним героем дня, потому что оглушительный музыкальный проигрыш не прозвучал. Вместо этого на эстраде появилась симпатичная длинноволосая девица. Улыбнувшись публике, она запела неожиданно сильным и приятным голосом что-то джазовое.

– Ленуська, противная! Пойдем, потанцуем!

Передо мной, грациозно покачивая бедрами в такт музыке, возник улыбающийся Миша Цаплин.

– С ума сошел? – удивилась я. – Как это мы с тобой будем танцевать?

– Как шерочка с машерочкой, – тихо фыркнул Гена.

– Ну пойдем! – капризно протянул Миша, жалобно моргая синими глазками в обрамлении неестественно длинных ресничек. – Такая музыка приятная, танцевать хочется – просто жуть! И ты же видишь – не с кем! А мы с тобой будем отлично сочетаться верхними половинами!

Выразительным жестом Миша объединил мой и свой «верх»: абсолютно одинаковые черные трикотажные футболочки от «Армани». Правда, снизу на Мише были белые обягивающие брючки, а на мне – голубые джинсы.

– Ну разве что верхними, – пробормотала я, сдаваясь.

Ну хочется Мише потанцевать, что мне, жалко что ли? Зачем обижать хорошего человека?

Протолкавшись на дансинг, мы пустились в пляс.

– А вот я все твоему мужу расскажу! – шутливо погрозил пальцем раскрасневшийся от шампанского и энергичных танцев оператор Женя.