Вежливость королев
Шрифт:
— Что?! — возмущенно воскликнул герцог, а Кириена подняла руку, прерывая забывшего в упоении от своего торжества все и вся адмирала:
— Постойте, сударь!
Штатское «сударь» заставило улыбку адмирала Охренельсона несколько поблекнуть. Но он все еще представлял собой воплощенную любезность и респектабельность:
— Что угодно Ее Величеству? Кхм-кхм…
— Подайте нам это послание, адмирал, — потребовала Кириена совершенно монаршим тоном. — Нам угодно прочесть его лично и лично убедиться в том, что вице-король Хваттинг
— Кхм-кхм… — выразительно подтвердил слова королевы Главный Советник.
На миг поблекнув, улыбка адмирала воссияла еще благообразнее и торжественнее. С этой улыбкой и респектабельнейшим поклоном он передал Кириене послание, а сам остался стоять в позе благочестивой статуи религиозного содержания: с медом на устах и змеею в сердце.
Кириена внимательно прочла послание, отметив при этом, что к знанию тарсийского языка, данному ей, вероятно, при переходе в этот мир, прибавилось и знание языка затуманского. Она даже отметила про себя, что послание Хваттинга Третьего чересчур уж наполнено столь любимыми затуманцами ерундиями и непричастными оборотами. И это помимо того, что текст послания изобиловал этаким позолоченным нахальством и хорошо отлакированной ненавистью!
— Его величество Хваттинг Третий предлагает — нет, требует отдать столицу в ваше распоряжение, адмирал Охренельсон!
— Совершенно… кхм… верно, ваше величество. В течение сорока восьми часов с момента прочтения послания. Кхе-кхе.
— Кроме того, вице-король (видимо, из соображений благочестия и человеколюбия!) предлагает — нет, опять-таки, требует! Требует, чтобы Тарсийское Ожерелье добровольно сдалось на милость Славной Затумании и объявило себя затуманской колонией!
— Именно… кхм-кхм…
— Недурно. У вице-короля отличный вкус и ни капли стыда! — Кириена дочитала послание и швырнула его на пол.
Адмирал проследил за беззвучным падением листка бумаги, а потом посмотрел на королеву. Взглядом холодным, злым и вовсе лишенным благодушия.
— Это… кхм… ваш… кхм… ответ?
— Почти. — Кириена чувствовала, как в висках стучится ярость.
— Кхм-кхм… это весьма печально, — заявил адмирал. — Мне придется передать его величеству, что королева Абигейл, кхе-кхе, потеряла разум.
— Наоборот, адмирал, — зло усмехнулась Кириена.
— Сударь, я вызываю вас на поединок! — разозлился и герцог. — Вы не смеете оскорблять королеву!
— Королеву? — Пухлые щечки адмирала стали грозно пунцовыми. — Я не вижу здесь королевы. Это я и передам своему королю.
— Что? — окончательно взъярился герцог Рено. — Да я вас сейчас…
Адмирал, не поклонившись, торопливо развернулся и, стараясь' сохранять самый гордый и независимый вид, прошествовал к выходу из зала. И уже скрываясь за дверями, прокричал:
— Пеняйте на себя, упрямые болваны! А с вами, герцог, я всегда успею сразиться
— Наглец! — Герцог швырнул свою рапиру через весь зал, и та воткнулась в косяк двери как раз на уровне лысого темени адмирала Охренельсона. Но тот уже спасся респектабельным бегством.
Герцог постоял посреди зала, размышляя, то ли ему кинуться вдогонку за пухлощеким адмиралом, то ли пересилить себя и взглянуть на Кириену. Последнее оказалось для него почти непосильным делом, но герцог Рено не был бы Главным Советником, если б не умел справляться со своими чувствами.
— Простите, ваше величество.
— За что вы просите прощения, Советник?
— Я непозволительно погорячился. — И герцог склонил голову.
Кириене хотелось бы знать наверняка, в какой именно горячности винит себя герцог: в поединке с нею или в оскорблении пухлощекого адмирала? Но она предпочла не задавать лишних вопросов. Не до того было.
— Что будем делать, Советник? — тихо спросила Кириена. — Только не говорите о сдаче. Сдаться таким негодяям, как этот адмирал?! Лучше смерть в бою.
— Для вас, возможно, и лучше, — угрюмо ответствовал герцог Рено. — А для какого-нибудь сапожника с Крутого переулка куда уж хуже. Простолюдины боятся смерти. Это только нам, высокородным, на их смерть наплевать.
— Я вас не понимаю, герцог. — Кириена сошла с трона и отправила на законное место взятую со стены рапиру. — Вы не предлагаете ничего дельного, а меж тем враг скоро окажется у ворот столицы. И я полагаю, что он никого не пощадит: ни королеву, ни высокородного герцога, ни простолюдина-сапожника…
— Кто тут говорит о сапожниках? — зычно поинтересовался входящий в зал советник Атасс. — Если кому нужно стачать сапоги, или подбить каблуки, или даже на ходу срезать подметки, лучше моего домашнего сапожника Битча не найти, до того ловок!
— Рады вас видеть, советник Атасс.
— А уж как я-то рад, ваше величество! Кстати, сейчас в нижних покоях столкнулся с затуманским адмиралом Охренельсоном. Он меня обложил руганью с головы до сапог. Пришлось крепко двинуть ему по лысине. Кто-нибудь знает, почему этот толстомордый ошивается во дворце?
— Адмирал требовал сдачи столицы затуманцам. И превращения Ожерелья в затуманскую колонию. Именем вице-короля.
Атасс побагровел от злости:
— Жаль, что я его совсем не прикончил! Затуманский король — первостатейный наглец! Столицу ему подавай! Колонию! Может, ему еще и сапоги почистить?!
— Насчет сапог указаний не поступало, — невесело усмехнулась Кириена. — Вы зачем явились, советник Атасс? Сообщить об очередном поражении наших войск?
— Никоим образом, ваше величество! — Только теперь Кириена и герцог Рено заметили, что вояка Атасс настроен говорить торжественно и во время речи не портить воздух. Что было невероятно. — Новость, которую я имею честь вам изложить, скорее говорит об ином.