Везунчик Джим
Шрифт:
Явился кондуктор, продал Диксону билет и сообщил:
— На станцию прибываем в час сорок три. Я сверился с расписанием.
— Ох. Как думаете, мы не опоздаем?
— Не могу точно сказать. Если так и будем тащиться за этим чудом техники, тогда, конечно, опоздаем. На поезд торопитесь?
— Нет, мне нужно перехватить человека, который уезжает без десяти два.
— Я бы на вашем месте не возлагал особых надежд. — Кондуктор чуть наклонился — конечно, затем, чтоб рассмотреть фингал.
— Вы очень любезны, — процедил Диксон.
Они выехали на длинный отрезок прямой дороги с небольшой впадиной посредине, благодаря которой просматривался каждый ярд свободного пространства. Далеко впереди из кабины грузовика высунулась загорелая лапища и изобразила
Автобус продолжал свой выверенный путь, расстояние между ним и грузовиком сокращалось. Самое существование Диксона зависело теперь от того, насколько успешно продвигался автобус; Диксон более не мог думать ни о том, что скажет ему Кристина, если он успеет к поезду, ни о том, что он станет делать, если не успеет. Он просто сидел на пыльной подушке, мокрый от духоты и предчувствий, ловил, что твой сейсмограф, каждый автобусный толчок и реагировал выбросом смеха (хорошо хоть не пил сегодня), кривился принципиально новым способом на каждый автомобиль, каждый поворот, каждое применение водителем принципа: «Тише едешь — дальше будешь».
Автобус прочно укрепился в хвосте грузовика с прицепом, причем грузовик еще больше сбавил скорость. Прежде чем Диксон закричал, прежде чем сообразил, что стряслось, грузовик с прицепом свернул на площадку для стоянки, и автобус остался на дороге один. Теперь, воспрянул Диксон, водителю самое время наверстывать время. Водитель, однако, был категорически не согласен с прогнозом. Диксон снова закурил, ткнул спичкой в серную полоску на коробке, воображая, будто она — водительский зрачок. Конечно, он не знал, который час, но предполагал, что минимум пять миль из восьми они уже проехали. Автобус завернул за угол, резко снизил скорость и вовсе остановился. Оказалось, трактор пересекает шоссе под прямым углом и волочет нечто вроде пружин для великанской кровати, заляпанных лепешками грязи и увитых болотной травой. Диксону захотелось сбежать на нижнюю площадку и зарезать водителей обоих транспортных средств. Что еще случится? Что станет следующей помехой? Ну, кто больше — вооруженное ограбление? авария? наводнение? прокол шины? гроза с падением деревьев и метеоритов? демонстрация? советский авианосец на бреющем полете? стадо овец? атака шершня на водительский нос? Лично Диксон выбрал бы последнее. Скрипя и дребезжа, автобус продолжал ползти, через каждые несколько ярдов открывая двери очередной дюжине стариканов
По мере сгущения транспортного потока, каковое сгущение свидетельствовало о близости города, у водителя прогрессировала психопатическая забота об интересах прочих участников дорожного движения. Что бы ни возникало в поле зрения этого человеколюбца — от мебельного фургона до детского велосипеда, — он сбавлял скорость вдвое, то есть до четырех миль в час, а рукою производил жесты, характерные для Виттовой пляски, под которыми разумел «только после вас». «Чайники» практиковались в заднем ходе; домохозяйки вспоминали «еще одну, последнюю» новость в непосредственной близости от капота; малыши ковыляли за оброненными игрушками под самые колеса. Диксон озирался в поисках часов, но нет: обитатели этого болота просыпались исключительно попреследовать вымирающих прелюбодеев и были слишком бедны и еще более скупы… Впереди, ярдах в тридцати, замаячило тяжеловесное здание станции; Диксон очнулся, бросился в проход, скатился по лестнице. Прежде чем автобус достиг остановки, Диксон выскочил на шоссе, пересек его и вылетел к билетным кассам. Станционные часы показывали без тринадцати два. Не успел Диксон отвести взгляд, как минутная стрелка дернулась и совершила очередной прыжок. Диксон практически повис на заграждении. Перед ним вырос суровый страж.
— С какой платформы на Лондон отходит? Пожалуйста, поскорее!
Страж внимательно оглядел Диксона, будто прикидывал возможную реакцию на неуместное проявление чувства юмора.
— Расслабьтесь: времени полно.
— Что?
— Следующий поезд на Лондон в восемь семнадцать.
— В восемь семнадцать?
— И без вагона-ресторана.
— А как же на час пятьдесят?
— Такого поезда нет. Вы, случайно, не перепутали с поездом на час сорок?
Диксон сглотнул.
— Да, вероятно. Благодарю вас.
— Мои соболезнования.
Диксон автоматически кивнул и отвернулся. Не иначе Билл Аткинсон неправильно записал со слов Кристины. Хотя нет: подобные ошибки не в его стиле. Может быть, ошиблась Кристина? Какая разница. Диксон добрел до выхода, остановился и стал смотреть на залитую солнцем площадку. По крайней мере у него есть работа. А на Кристину он выйдет через Гор-Эркарта. Соображение не утешило: Диксон чувствовал, что опоздал и опоздал безнадежно. Ладно, он видел Кристину, он говорил с Кристиной, причем не раз — спасибо Господу и за это.
Вялая мысль остановилась на дальнейших действиях. Из-за почтового вагона выруливал автомобиль с помятым крылом. Было в этом автомобиле что-то смутно знакомое. Рыча как бульдозер, автомобиль шел прямо на Диксона. Рык сменился душераздирающим скрежетом бампера о бровку тротуара. Автомобиль застыл. Из него выбралась довольно высокая молодая блондинка в лиловом костюме, перекинула плащ через локоть, подхватила чемодан и почти побежала в направлении Диксона.
Диксон скрылся за колонной со всей поспешностью, на какую способен человеке прободением диафрагмы. Как мог он — он! — не учесть манеры вождения Уэлча?
Глава 25
Очередной припадок механического бешенства возвестил, что Уэлч еще в машине. Отлично; может, у него указания типа: «Отвезешь — и сразу назад». Поле зрения сузилось до масштабов сиюминутной ситуации. Кристина приближалась, судя по стуку каблучков; Диксон врос в колонну. Кристина вошла в холл и сделала несколько шагов. Теперь она находилась в четырех-пяти футах. Она повернула голову, увидела Диксона и расплылась в улыбке, которую Диксон идентифицировал как выражение большой и чистой любви.
— Ну, значит, тебе сообщили о моем звонке, — сказала Кристина. Она выглядела хорошенькой до карикатурности.
— Кристина, давай скорей сюда. — Диксон затащил ее за колонну. — Так надо.
Она огляделась и уставилась на Диксона.
— У меня же поезд отходит!
— Не отходит, а отошел. Придется ждать следующего. Или не ждать.
— Судя по часам, у меня еще целая минута. Я бы успе…
— Говорю тебе, поезд ушел. В час сорок.