Входи, открыто!
Шрифт:
Сева поставил корзинку с гусем на парапет перехода и, сгорбившись, притулился возле него, приготовившись ждать. Мысли в голову лезли невеселые, и он уже жалел, что не попросил у Ляли разрешения побриться. Бритье бодрит, молодит, глядишь, и он бы приободрился.
— Что, на гуся просишь? — раздался возле него старческий голос. — Гусь — птица важная, надо дать.
Сева поднял голову и увидел старушку в платке с туго набитой сумкой. Явно из пригородных. Поставив сумку на асфальт, она копалась в кошельке корявыми пальцами, соображая, какую подать денежку ему, Севе, на пропитание важной птицы.
— И думать не моги, мамаша! — удержал ее Сева за рукав. — Я просто
— Меня троллейбус подвезет, — сказала старушка. — А ты мне сумочку втащишь, сыночек дорогой. Так-то я с ней справляюсь, а в гору тяжеловато.
— Втащу, мать, сумочку, не беспокойся, — обнадежил старушку Сева.
— А гусь тебе зачем? — полюбопытствовала она. — Я к тебе пригляделась, вижу, гусь тебе ни к чему. Не твое дело гусей водить.
— Хочешь, подарю? — нашел выход обрадованный Сева.
— Не хочу, — сказала старушка. — Теперь-то он мне к чему? Это раньше я и гусей, и уток водила, а теперь с внуками вожусь. Но ты доброго совета послушай и птицу не мучай. Она — живая душа. Отпусти жить, как ей хочется. Не мучь городом.
Сева с удивлением посмотрел на старушку. Он и сам не понимал, почему такая простая мысль, что гусь — существо живое и может мучиться в городской квартире, ни разу не пришла ему в голову. Он вообще о гусе не думал. Гусь для него был всего-навсего смешной шуткой, неожиданностью, экзотикой и ничем больше. А ведь гусь, наверное, и вправду мучился. И не он один. Сева взглянул на гуся и впервые рассмотрел его. Тот сжался в своей корзине, прикрыл глаза. Гусь тоже набрался терпения и терпел изо всех сил. И еще, похоже, мерз. Сева снял пушистый шарф и укутал гуся. Он почему-то вдруг горячо ему посочувствовал за бесприютность, бездомность, неустроенность, на которые сам его и обрек. И не только его. Сева мысленно пообещал позаботиться о нем всерьез. И попросил прощения. «А Ляля-то молодец! Просто умница! — пришла неожиданно ему мысль в голову. — Сумела расстаться по-хорошему!» Искусство расставаний еще драгоценнее, чем искусство встреч. Сева знал это и очень, очень ценил.
Старушка смотрела на него с одобрением.
— Позаботься, позаботься, от тебя не убудет, — сказала старушка. — И о себе тоже, вон какой неухоженный!
Сева закивал, он и сам знал, что неухоженный, и тронул отросшую щетину.
Подошел троллейбус. Сева взялся за старушкину сумку. Бог силой его не обидел, но он невольно крякнул, подняв не такую уж большую, но довольно туго набитую сумочку и поставив ее на верхнюю ступеньку.
— Что это у тебя там, бабуля? — поинтересовался он, потряхивая рукой и уставившись с изумлением на старуху.
— Трансформатор вниз положила, — сообщила она, — а больше ничего, все по мелочи.
Двери закрылись, троллейбус уехал.
«Не пропадем мы с такими старушками трансформаторными», — подумал с улыбкой Сева и помахал рукой вслед троллейбусу, пожелав мысленно ей здоровья и всяческого благополучия.
Он уже стал притопывать ногами и поеживаться, подняв воротник, чувствуя, что на улице мороз кусачий, когда наконец приехал Саня. Едва взглянув на укутанного шарфом гуся, он сразу все понял, только не понял, с чего вдруг у Севы такой просветленный вид. «Не иначе, страдание облагораживает?» — усмехнулся он про себя. Но вопросов задавать не стал. Зато поздоровался с гусем:
— Привет, Мартин, старый знакомец! Решил поменять местожительство?
Сева бережно устроил гуся на заднем сиденье, потом устроился сам и спросил:
— Ничего, что я еще одного
— Думаю, ничего что прихватил. Я и сам собирался его забрать. Надеюсь, что пристроим, — ответил Саня. — Прости, что здорово задержался, но не по своей вине.
— Конечно, не по своей и даже не по вине Иващенко! Я эту кухню знаю. Не очень они тебя замучили? — продолжал задавать вопросы Сева.
— Замучили, — честно признался Саня. — И я пока еще не все понял. Но дело сдвинулось с мертвой точки. Похоже, будем сотрудничать.
— Дело! — Сева хлопнул его по плечу. — Может, обмоем? — спросил он с надеждой. Ему бы не повредила рюмка-другая коньяку и для сердечных дел, и для согрева.
— Рано, — отрезал Саня. — Пока не" обмывать, а решать надо. Мне на решение выдано три дня.
Сева понял, что больше на эту тему Саня разговаривать не хочет, и не стал приставать с вопросами.
Всю остальную дорогу они проехали молча, каждому было о чем подумать. Сева думал о душе и трансформаторной старушке. Жалел, что ничего не сказал Ляле о ее стихах. Он по себе знал, что за работу хвалить нужно, только не голословно, а по делу, и тогда работается лучше. Не для себя же делаешь, для других… А он запамятовал, черт его подери! Но и его тоже понять можно…
— Сань, а Сань, — ткнул он в плечо приятеля, который думал о кино, деньгах и проблемах творчества.
— Ну? — нехотя отозвался Саня, с тоской глядя на машины, запрудившие полосу.
— Ты мне стихи Лялины дай, я же за одну ночь не нарисую! — попросил Сева.
— Да я, знаешь, еще не отобрал. Сборник тоже за одну ночь не складывается.
— А давай мы его будем с двух концов складывать, — предложил Сева. — Я покажу тебе, к чему у меня душа легла, ты мне покажешь, так и договоримся.
— Ну давай попробуем, — кивнул Саня, хотя не слишком верил, что получится что-то толковое. Сборники так не делаются, но приятелю помочь нужно, ему, видно, совсем не сладко. — Приедем и дам.
— Я, конечно, не подарок, но подарки делать люблю, — самокритично завершил разговор Сева.
Саня тоже молчал, так они и ехали остальную дорогу молча. Саня вспоминал свой разговор с Иващенко. Можно было сказать, что в жизни его сценарий сработал. Хотя почему сценарий? Никаких рюмок чая не было. Сергей Петрович оказался человеком занятым до крайности, и все рюмки были записаны у него в график. Сближению, потому что между ними возникло какое-то душевное приятство и словно бы даже приятельство, поспособствовало нестандартное знакомство и Севино обаяние. Понравилось и интервью. Оно было без заискивания, но в то же время представляло деятельность кинобосса с самой лучшей стороны. Вернее, не деятельность, а самого кинобосса. Александр Павлович сделал попытку понять, откуда пришла к этому человеку удача. Случайность она или плод его усилий? А может быть, не усилий, а особого таланта? Таланта находить в людях талант? И остановился на последнем. Он и в самом деле так думал. Недаром Иващенко не боялся молодых. В свой фильм на главные роли он пригласил двух молодых актеров. Рисковал? Безусловно! Но риск оправдал себя. Фильм пользовался успехом. Молодые трогали сердца непосредственностью, раскованностью. О них заговорили, на них появился спрос. Но Иващенко предложил им следующий фильм, уговорил не тратить себя по мелочам, он создал им имя, и они были заинтересованы в дальнейшей работе с ним. Сейчас решался вопрос со сценарием. У Иващенко было несколько вариантов. Предстоял своеобразный конкурс. Один из этих сценариев Сергей Петрович и дал Александру Павловичу.